cнарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада

– Распространенная проблема, – согласился я. – Так часто случается. Водные горизонты, сами понимаете, нестабильны, все играют.

– Это из-за станции.

– Так ее и нет вроде…

– Ее нет, а землю расковыряли. Зинка обещала прошлым летом заделать, а как была дыра, так и осталась! По мосту машины полгода не ездят, теперь все через Новый. Нельша пересохла, Сендега в болото превратилась… Уголь брать будете?

– Уголь?

– Активированный. Вы же гидролог?

– Да, конечно, мне пять штук.

Аптекарша посчитала пять упаковок активированного угля.

– А йод?

– Йод?

– Ну да, – аптекарша выставила на прилавок пластиковую банку. – У нас все йод берут.

– Зачем?

– Радон же, – вздохнула аптекарша. – Радон в каждом подполе. Сами понимаете, это не шутки. А йод от него помогает.

– Помогает?

– Ага, – аптекарша потерла шею. – Чтобы не накапливался в щитовидке и простате. Пробить?

Помимо йода я купил пластырь и но-шпу, будущее простаты меня волновало.

– Удачи! – пожелала девушка.

Я вернулся в машину, проверил «Подсмотрено в Чагинске» и убедился, что меня послали второй раз, сдать же квартиру не предлагал никто. Я не очень расстроился, чувствовал, что жилье подвернется, как-нибудь… несомненно, подвернется. Пока же я решил осмотреть РИКовский мост и направился к Ингирю. По Набережной, потом налево, вниз…

РИКовский мост оказался закрыт, поперек дороги лежали два бетонных блока и краснел «кирпич», дальше пришлось пробираться пешим ходом.

РИКовский выглядел отлично. Недавно отремонтирован, пах свежим деревом и был снабжен новыми тросовыми растяжками, ледоломы обиты железом, а табличка «р. Ингирь» оборудована подсветкой от солнечной панели; я вышел на середину моста.

На другом берегу Ингиря, похоже, мало чего осталось. Ни доручастка, ни столовой, ни мастерских – на месте мастерских чернел выгоревший пустырь, на месте столовой свалка щербатых бетонных шпал.

Дорога на Нельшу заросла, котлован…

Вода окончательно проела перемычку земли между котлованом и рекой, и теперь котлован был озером или, точнее сказать, широким речным заливом. Ингирь тек через котлован, русло сместилось, и грунт на насыпи РИКовского моста просел, и хотя попытки остановить размывание с помощью щебня имелись, было ясно, что река старательно пробивает новый путь и ее успех лишь дело времени.

Сам Ингирь заметно обмелел и задыхался в песке, казалось, что песок этот выдавливается из лопнувших земных недр, разгоняя воду по краям, и теперь самые глубокие места темнели возле берегов, а по середине реки выпячивался песчаный горб. Сама вода оставалась прозрачной, но рыб я не увидел, как и рыбаков, река была безжизненна, странно, но ей это вроде бы шло, она словно устала от рыб и людей и теперь радовалась одиночеству.

На проводах, перекинутых от берега к берегу, висели кеды и блесны, но не новые, а явно давнишние – блесны успели почернеть, а кеды растрепаться. Течение гоняло по образовавшемуся заливу белую пластиковую бочку.

По Чагинской горке над рекой белела березовая роща, на месте маслозавода – ивы, Чагинск отступил от реки, убрался за холм.

Я перебрался через мост и обошел вокруг котлована.

Окрестности котлована поросли травой и низким приятным кустарником, породу которого я не знал, но решил, что это вереск. От самого котлована не сохранилось прямоугольных очертаний, вода скруглила его, было сложно представить, как раньше здесь старались бульдозеры и грузовики и лежала сломанная драга; наверное, зимой здесь устраивают неплохой каток. Тут должны водиться налимы, отличное место для налимов…

Берег за Ингирем оставался абсолютно диким: ни пластиковых бутылок, ни рыбачьих мест, ни свалок, ни гарей от костров и мангалов, словно люди тут больше не появлялись. Радон, вспомнил я. Именно здесь случилась его роковая утечка, именно отсюда он распространился по округе, отравил землю и воды…

Я зевнул и сел на старый топляк. Спать охота. И пить, от минералки не отказался бы, в горле пересохло, все-таки лапша была крепка…

Неожиданно я подумал, что дело не в лапше. Сонливость, першение в горле, рассредоточенность, тяжесть в голове, тремор…

Я вытянул перед собой руку и растопырил пальцы. Они заметно подрагивали. Я попытался вспомнить симптомы отравления радоном, но не смог, собственно, я их и не знал. Достал телефон. Здесь 4G не работал, проверить не получилось.

В принципе, это могло быть. Радон скапливается в карьерах, в низинах, в колодцах, местные знают и на этот берег не суются. Забавно. Приехать в Чагинск, отравиться в первый день радоном… Если что, я стану первым писателем, отравившимся радоном, это оригинально. Буду как Золя.

Я закашлялся и поспешил вернуться на мост, прислонился к перилам, открыл «Подсмотрено в Чагинске», на мосту Интернет работал.

Истопник Егор дублировал свои угрозы насчет хозяина хорька и обещал ему локальные неприятности. Выдра Лариса говорила, что знает, чей хорек, и рано или поздно молчать не станет, у нее у самой четырех мясных кроликов задавили, а это десять тысяч. Сергей Лобов отвечал Выдре, что ее драные кролики стоили от силы трюльник, а Егору рекомендовал смотреть канал «Коты-онанисты».