d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

— Ты же ебнутая на всю голову, — безапелляционно и спокойно ответил защитник. — Опять ринешься куда-нибудь. Мне как-то не в радость бегать за тобой по парку.

«А я и не просила», — вертится на языке, но не срывается. В конце концов, его помощь ей сейчас необходима. Девушка кладет руки на руки Сальваторе, желая скинуть их с себя.

Но пощечину ей дает чувство благодарности, и Гилберт замирает в кататонии, так и не разорвав прикосновения. Елена вспомнила голодные и животные взгляды этих ублюдков, вспомнила их улыбки, когда они подловили ее у парка, а потом вспомнила хватку Сальваторе и его рубец под своими пальцами. Потом вспомнила, как молила судьбу послать ей спасителя, и как судьба сделала такой шикарный подарок. Все эмоции снова претерпевают метаморфозу: теперь снова страх бьет наотмашь, а благодарность и чувство вины холодят кожу, пробираясь в самые глубины души.

— Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, — она сникает, когда договаривает последние слова. В его взоре видит все те же эмоции, что и пару секунд назад. Он всегда стабилен в своих взглядах и в своих чувствах. Ее руки все еще на его руках. А ее взгляд прикован к его глазам. Елену вновь парализовало.

— Раньше ты была не против, — не шепотом, в голос с хрипотцой. Шаги стали все более отчетливые. Кто-то с кем-то переговаривался. Елена уже не сомневалась в том, кто это мог быть. Она боялась снова поддаться страху и панике, а потому вновь обратилась к Сальваторе.

— Раньше ты был не таким жестоким со мной.

Обезоруживающе. Снова чьи-то шаги, голоса все отчетливее. Елена убирает руки и прижимается к Сальваторе, обнимая его за плечи. Ее снова начинать бить дрожь, снова девушка начинает ощущать страх. Она знает, что второй раз Сальваторе не выстоит против четырех противников.

А полиция задерживается. Лучше бы она была сегодня здесь, а не вчера на людных аллеях!

Страшно. Страшно так, что девушка вновь решает абстрагироваться.

— Это все твоя игра, да? — отстраняется, чтобы увидеть его глаза, чтобы прочесть в них все его ответы, которые он не произнесет вслух. — Месть? Хочешь отыграться за вчерашнее?

Его руки медленно с талии скользят на поясницу. Елене еще страшнее, чем раньше. Ее прижимает к себе в исповедальной ее самый заклятый враг, а она не знает, чем является проявление этих жестов: очередным отмщением, желанием защитить или приступом нежности. Как тогда, в коридоре, когда он обнял ее и поцеловал.

Голоса все громче. Теперь уже не так-то просто унять дрожь и сохранить ровное дыхание.

— Хочешь снова меня оскор…

— Я не знаю, — перебивает он. Его дыхание тоже сбивается. Елена не знает почему. Боится догадаться. — Я ничего не знаю, — повторяет сквозь зубы, едва не срываясь на крик, — ничего не контролирую и нихуя не понимаю, когда ты рядом.

Ее сердце останавливается, а боль, смешанная с чем-то приятным, разливается по всему телу. Она ищет в его взгляде подвох, ищет усмешку или что-то еще в этом роде, но не находит. Она только чувствует: чувствует, как сердце замирает, как руки Сальваторе с поясницы плавно передвигаются выше — скользят вдоль позвоночника. Ощущает взгляд: обезоруживающий и обескураживающий. Она чувствует себя обнаженной. Вновь. Но уже обнаженной не в плане своих слабостей, а в плане физического влечения, которое обрушилось спонтанно, внезапно и полностью разрушило весь ее прежний мир.

Шаги уже возле самой двери.

— Она там! — слышится с той стороны, а Елена не в состоянии оторваться от мужчины, который раздевает ее в своих мыслях, который прижимает ее к себе все плотнее и плотнее. Прижимает так, что не остается возможности дышать.

Дверь стали дергать.

— Открой дверку, милая! Мы тебя не тронем, — заискивающий голос разбивает единение. Елена снова напрягается, снова готовится бежать, драться и сопротивляться.

— Открой дверь, паршивая сука! — этот голос не такой ласковый. Елена знает его обладателя. Именно ему она плюнула в лицо.

— Все катится в ебеня, когда ты появляешься, — шепчет Доберман. Это правда. И это единственный ответ, который сейчас требуется.

Дверь вышибают. Свет врывается в исповедальную вместе с чужими запахами. Сальваторе разрывает зрительный контакт, выпускает Елену из своих объятий и рушит всю сакральность момента. Душу надвое раздирают страхи: с одной — эти ублюдки, страдающие, по-видимому, недостатком женского внимания, с другой — Сальваторе, и его признание, к которому оба не были готовы. Деймон прижимает девушку спиной к стене, защищая ее и подставляясь под удар. Елена же чувствует себя опустошенной и иссушенной.

— Я же сказал: отъебитесь от нее!

Они что-то прокричали в ответ, но Елена не услышала. Она увидела, что в воздухе блеснуло лезвие ножа, а потом крики и маты смешались. Пока Сальваторе отбивался от троих, четвертый ринулся к причине сегодняшней заварушки и за волосы вытащил ее из исповедальной. Драться в церкви кажется кощунством. Елена теряет веру, когда ее придавливают к полу, нагло раздвигая ей ноги.