d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Девушка пробежала мимо туалета, завернула за угол и, поднявшись вверх по лестнице, спряталась в каком-то подвальном помещении. Оказавшись в темноте, Гилберт спустилась вниз по стене, закрыла лицо руками и сдержала крики. Призраки возвращались наружу. Они всегда возвращаются, когда чем-то обижены или недовольны. Всегда. Жизнь не вечна, но чувства — вполне. И они обретают некую форму даже после того, как сам человек умирает. Они возвращаются в виде приведений, прячущихся в углу, в виде ночных кошмаров, бессонниц, таблеток, случайных дешевых друзей. Они возвращаются, потому что мир стремится к балансу: каждый преступник должен быть наказан.

Когда Елена вышла наконец из подвала, было уже около восьми вечера. Деса не было — Гилберт знала. Она забрала вещи из пустого гардероба и одевалась внизу. Ее эмоциональное состояние было ужасным. На смену человечности пришла ярость.

— Елена! Наконец-то я тебя поймала! — Кэролайн одернула подругу, увидела ее не очень привлекательный вид, и Гилберт показалось, что ту передернуло. Конечно, маленькие дрянные потаскушки не приятны взору маленьких правильных принцесс.

— Что случилось?

— У меня любовь, Кэролайн, — срываться на ней было последним, чего бы хотела Мальвина. Но Форбс не давала ей проходу чуть ли не с первых дней — пора было расставить акценты. Пора было порвать с прошлым. — Понимаешь? Любовь! Я живу у одного, встречаюсь с другим, а флиртую с третьим! Я — лишь маленькая дрянная потаскушка. Нам не стоит общаться. А еще нам не стоит общаться потому, что и ты и я проебали шанс быть подругами! Потому что теперь я знаю, что такое настоящее дружба и понимаю, что наши отношения — лишь дешевая на нее пародия! Потому что я осознаю, что ничего в это блядской жизни не заслуживаю!

Гилберт шла вперед, Форбс — назад. Елена загоняла Кэролайн в угол, как какую-то дичь, как какую-то мышку. Тон голоса Елены повышался, слезы снова сыграли в предателей, а эмоции нахлынули.

— Не заслуживаю тебя! Деймона! Тайлера! Бонни! Де… Даже Мэтта! Не заслуживаю! Понимаешь?! — она плакала, кричала на весь холл, повергая в недоумение охранника, разбивая сердце Кэролайн и линчуя себя. — Поэтому просто оставь меня, Кэрри! Слышишь? Оставь! Ничего не будет!

Она бы хотела еще сказать: «В моей жизни столько жесткости, предательства и ненависти! В моей жизни столько ярости и исступления, что ты обожжешься». Она бы хотела дополнить: «Прости!», но она лишь сжала кулаки, стиснула зубы, а потом схватила вещи и, не застегивая куртку, выбежала на улицу. Холодный вечер и звездное небо — это олицетворение человечности и ярости, раскаяния и преступления, Елены и Мальвины, двух разных девушек. Двух разных личностей. Двух разных взглядов на мир.

А потом Елена достала сотовый, нашла в телефонном справочнике Эйприл и позвонила. Эйприл и Стефана Гилберт заслуживала.

Потому что они были такие же как она. Даже хуже.

Потому что они умели забивать и расслабляться.

Потому что у них был свой собственный план.

Но отвечать Эйприл не собиралась. Елена услышала, как подъехала машина, как из машины вышли какие-то люди и направились к ней. В трубке звучали гудки. Звонок отклонили. А высокие накаченные и лысые парни, шедшие к ней, были явно не на поболтать настроены. Гилберт выронила телефон, стала отступать назад, потому что понимала каким-то шестым чувством, что это за ней. Они ударили в живот, завернули за спину руки и поволокли в машину, закрывая рот.

Мальвина попалась в ловушку.

2.

Мальвина не просто попалась в ловушку. Она угодила в медвежью яму. И теперь ее закапывали заживо. Мальвина уже начинала думать, что скоро закопают в буквальном смысле.

Их было двое. Один — высокий, худощавый и лысый. Он молчал, куря какие-то дорогие кубинские сигары. Из-под белого пиджака торчала фиолетовая рубашка. Второй — поменьше, потолще. Он умел выпытывать правду. Такие как он востребованы. Такие как он необходимы.

Елена видела перед собой лишь до одури размытое изображение какой-то действительности. Неужели она, воспитанная на дешевых романчиках, девочка думала, что окажется в такой грязной ситуации? Неужели думала, что падет до этих каких-то извращенных разборок? Судьба иронизировала, кривя губы в злорадной улыбке, а Елена захлебывалась слезами, вглядываясь в ту темноту, в которой она оказалась.

Трубку вытащила изо рта, и Елена, перевернувшись на бок, выплюнула воду, глотая ртом воздух. Она не боялась погибнуть за городом, в каком-то грязном подвале. Она не сожалела ни о чем. О чем сожалеть, когда твой телефон звонит один раз в неделю? Когда приходят смс лишь от мобильных операторов? Когда нет ни отца, ни матери? Гилберт сожалела лишь об одном: она так и не смогла попросить прощения у Бонни.

Ее схватили за волосы. Елена сжала зубы, изогнувшись в позвоночнике и вскрикнув от боли.

— Где деньги? — кричал этот толстосум. От него разило дешевым пойлом, потом и опасностью. Елена глубоко дышала, пытаясь насладиться последними минутами своей жалкой жизни. — Где деньги, чертова сука?! — он сильнее встряхнул ее.

— Я не знаю, я же ска…