d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

Ее квартира была обчищена донельзя. Украли недавно снятую повышенную стипендию, купленные дорогие вещи, купленную технику — все, что можно было украсть.

Девушка закрыла дверь, сняла куртку, отбросила ее в сторону.

Конференция должна была начаться через пять часов. Гилберт села на край дивана. Она медленно стянула с себя пропитанную грязью и водой футболку и отшвырнула ее. Потом сняла джинсы, тоже откинула их. Она схватилась руками за шею, затем — за плечи, положила ладони на ноги, нагнулась и закричала… Закричала истошно, пронзительно. Так кричат безумцы. Елена резко поднялась, вытерла слезы, оглянулась. Она подошла к столу, скинула все вещи со столешницы. Разбился стакан с водой, содержимое разлилось по полу. Гилберт опрокинула и стол, снова закричала, а потом упала на колени и заплакала.

У нее не осталось ее. Продала себя за бесценок в этих дешевых клубах. Раздала бесплатно в этом чужом и таком негостеприимном городе.

Снова завопила, ее ногти процарапали кожу на ногах; ее голос иссушал голосовые связки. Елена перестала быть Еленой, той наивной девочкой, читающей книжки в парках и ходящей на исповедь раз в две недели. Елена стала Мальвиной. До конца. Опороченная, грязная, всеми использованная, никем не любимая, она была дешевой, обесцененной, невостребованной. Она упала в темноту, обрела там лишь темноту, сама стала темнотой.

И теперь ей пора было выбираться назад. Правда, уже испачканной и задаром никому не нужной.

4.

Викки со всей силы ударила в дверь ногой, громко выругавшись при этом. Действия возымели эффект — Сальваторе наконец отпер дверь.

— Какого хрена?! — громко спросила она, вваливаясь в квартиру, захлопывая за собой дверь и становясь рядом с Деймоном. Выглядел он не важно. От него пасло алкоголем, сигаретами, и сам он выглядел как затравленный ребенок. Кажется, Доберман с первого раза и не узнал Донован — он внимательно таращился на нее где-то полминуты, а потом отрицательно покачал головой.

— Что же вам всем тут как медом намазано, а? — не желая слушать какие-то объяснения, он развернулся и направился в зал. Викки последовала за мужчиной. Она не знала, что сейчас они оба будто реставрируют сцену, поставленную несколько ранее. Об этом мог догадываться лишь Деймон, но его мысли были направлены в другое русло. И вообще, он уже несколько смирился с тем, что Елена никогда принадлежать ему не будет. Он хотел подчинить ее морально, а все получилось как-то наоборот. Судьба снова кривилась в иронии. Этой суке просто нравится выворачивать все наизнанку.

В зале Сальваторе уселся на диван, полуразвалившись и явно собираясь заснуть. Викки Донован видела его таким впервые. Раньше она видела его растерянным и ошеломленным, а теперь — сломленным. Она тихо сняла обувь, прямо тут, в гостиной, скинула куртку с плеч и села рядом, соблюдая некую дистанцию.

— Ты исчез, — тихо произнесла она. Теперь Деймон мог видеть Викки в растерянности. Их знакомство претерпевало метаморфозы. — Не звонишь, не появляешься катакомбах…

— Плевал я на них, — произнес он. Сальваторе лениво поднял руку, стащил пачку сигарет и зажигалку с письменного стола, выпрямившись при этом. — Там слишком много дерьма, слишком много этой сучистой шлю… Ты что-то хотела? — прикурив, он посмотрел на Викки. Девушка, руководствуясь то ли инстинктом, то ли каким-то шестым чувством, подсела ближе и положила руку на плечо мужчины.

— Ты напряжен. Что-то случилось?

Доберман оскалился. Давно в его взгляде не было этой лютой ненависти к миру. Будь тут Елена, она бы заметила, что Деймон будто вернулся к амплуа себя прежнего. И эта лютая ненависть показалась бы ей такой родной, такой… притягательной, что не принять ее объятия во второй раз было бы кощунством.

Потом оскал исчез.

— Тебе лучше уйти, — смиренно произнес он, поднося сигарету и делая глубокую затяжку. Викки не видела в Деймоне агрессивного и жестокого бойца, не видела в нем ловкого вора, беспринципного ублюдка. Она видела сломленного человека, затерявшегося в океане, потерпевшего несколько кораблекрушений и потерявшего веру. Девушка подсела ближе. Она не знала, что случилось, но она знала, что Деймон боится за судьбу ее дочери, проявляет заботу, любовь, родительскую любовь, отцовскую, которой у Кристины никогда не было.

Викки аккуратно перехватила руку мужчины, вытащила сигарету и затушила ее. Сальваторе смотрел на Донован как на призрака, словно он сомневался в ее существовании. Викки не сердилась. Она села еще ближе, положила руку на плечо Добермана, обняв его и по-матерински прижав к себе. Он не стал отвергать ее ласку, потому что нуждался в ней. Он, как и Елена, тоже убедился в том, что в темноте нет спокойствия. Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в тебя, как сказал Ницше. Но он забыл дополнить, что бездна — это лишь зеркало, и глядя в нее, ты видишь себя такого, каков есть на самом деле. И от этого пристального взгляда рушатся храмы прежних устоев, каскады верований, мечтаний, грез, желаний.