Да, и в наше время нашлись люди!

— Прошу прощения, но такое пристальное внимание к моей персоне, проявленное вопросами исключительно с вашей стороны, дало мне право задать встречный вопрос, из элементарной вежливости, и только об окружающей нас в этом прекрасном месте природе. Всем приятного аппетита, — пожелал я всем, кратко кивнув головой, хотя мне его основательно подпортил господин Перминов.

В общем, ужин проглотил, даже не успел распробовать, как следует блюда. Одним глотком, как стопку водки, выпил чашку чая, и торопливо откланялся, испытывая раздражение и чувство брезгливости, явно проявившиеся на моем обычно невозмутимом лице — находиться в обществе этого человека мне становилось неприятно и даже противно.

Вышел на берег озера, там размещались места для курения. Достал сигарету настоящего американского «Честерфилда» — люблю чередовать его с «Мальборо», чтобы на контрасте обе марки были мне всегда «вкусными», и задымил, зло глядя на вмиг присмиревшую воду.

— Владислав, вы разрешите рядом присесть? — поинтересовалась, неизвестно откуда появившаяся Мария. — Я хочу извиниться за резкость папы.

— Пожалуйста, присаживайтесь, места достаточно. А по поводу резкости папы, скорее хамства, замечу — я, например, сам привык отвечать за свои слова и просить прощение за незаслуженно высказанные совершенно незнакомому человеку подозрения и неприятие. Но, учитывая, сколь прекрасен обликом секундант, я готов отозвать вызов на дуэль вашему грозному отцу и простить ему все, ну почти все — то есть незначительные и невольные грубости, до известного предела. Надеюсь, вас он не подозревает во всех смертных грехах? Кстати, вам сигаретный дым не повредит?

— Хотела у вас попросить сигаретку. Знаете, я иногда позволяю себе выкурить одну сигарету в неделю.

— Родитель ругаться не будет?

— Он у меня хороший. Просто сложились так обстоятельства, и теперь он во всех молодых людях, вроде вас, видит одних проходимцев, — грустно сказала девушка, дымя сигаретой.

— Это вроде каких? Есть печальный опыт?

— Печальней не придумаешь, — сказала Мария, и задумчиво отвернулась в сторону затихшего к вечеру озера, отражающего как зеркало густой орешник, робко пристроившийся на самом берегу и молодую пару, ожидающую развитие ситуации.

— Если вам эта тема разговора неприятна, то давайте ее оставим, посмотрите, как красиво на частокол лесных верхушек нанизывается уставшее за день солнце.

— Действительно, красиво. Но я хочу принести вам извинения от нашей семьи.

— Извинения приняты, ничего не было.

— А еще мне нужно с кем-то поговорить. Столько всего в душе накопилось…

— То есть вам нужны свободные уши, и человек, которому можно поплакаться в жилетку.

— Что-то вроде того.

— Здесь могут появиться отдыхающие санатория, и услышать нашу беседу. Я так понимаю, вы не хотите, чтобы ваши слова слушали многие и утром к завтраку стали достоянием всех местных кумушек, которых здесь, видимо, хоть пруд пруди?

— Правильно понимаете, Владислав, — задумчиво ответила девушка.

— Тогда есть предложение покататься на лодке, до темноты еще часа два.

— Согласна.

Через десять минут я неспеша выгребал веслами в сторону противоположного от санатория берега.

— Весь во внимании, — улыбнулся я Марии, уложив весла в лодку.

— Хотела с вами поговорить, а, что говорить — сейчас растерялась.

— Начните, сначала.

— Я — дочь командира N-ской дивизии генерал-майора Перминова, — собравшись с духом, выдала Мария.

— Интересное начало, а я чуть не нагрубил человеку с большими звездами.

— А вы можете грубить?

— Могу, если надо, но не часто.

— А мне вы показались добрым и спокойным. Так вот, я — дочь генерала. Вы представляете, какое пристальное внимание таким перспективным девушкам как я, уделяют молодые офицеры?

— Догадываюсь.

— Мне тоже уделял внимание папин адъютант. Очень воспитанный и добропорядочный молодой человек, по крайней мере, он таковым тогда всем казался. Я, дура набитая, закончив, медицинский институт в Москве, и пройдя интернатуру, вернулась к родителям.

— Вы не москвичка?

— Папа служит в Казани. Я там нашла место в общей хирургии республиканской больницы. Работа ладилась, ухаживания адъютанта я приняла. Еще бы — красавец, эрудит, песни поет — заслушаешься, стихи сочиняет. Растаяла я как воск на солнце, буквально через три месяца мы поженились, родители не возражали. Папа служебное жилье выделил, чтобы нам, молодым, не мешать. Полгода просуществовала идиллия, а потом я стала замечать, что мой муженек как-то странно стал себя вести. Заподозрила неладное. Оказалась права, появилась у него восемнадцатилетняя пассия. Если честно сказать, там смотреть не на что, скелет обтянутый кожей, да большущие, на пол лица глаза, серые, на вид выцветшие.

Состоялся у нас с мужем серьезный разговор. Не отпирался, сказал, что наш брак был ошибкой, и он ее намерен исправить. Исправил, подал на развод. Я удерживать его не стала. Но для себя поинтересовалась личностью девушки. Выяснилось, что девушка — Алиса, дочка члена правления ЗАО «Казнефть».

— Дело запахло керосином.

— Что? Не поняла?

— Говорю, ваш муж променял красивую женщину на керосин от ЗАО «Казнефть».