Далекие Шатры

Еще недавно все казалось таким выполнимым – смелые планы установления британского присутствия в Афганистане в качестве первого шага к водружению британского флага по другую сторону Гиндукуша. Но сейчас посланник неожиданно подумал, что странный малый по имени Пелам-Мартин – Акбар, друг бедного Уиграма Бэтти, – не так уж сильно заблуждался, когда яростно возражал против наступательной политики, утверждая, что афганцы – народ безумно гордый и отважный, который никогда не смирится с властью любого иностранного государства на сколько-нибудь продолжительный срок, и приводил исторические примеры в подтверждение своих слов.

«Но за нас отомстят, – мрачно подумал сэр Луи. – Литтон пришлет армию, чтобы оккупировать Кабул и свергнуть эмира. Однако как долго смогут они оставаться здесь? И какие потери понесут, прежде чем… прежде чем снова отступят? Я должен еще раз написать эмиру. Я должен объяснить, что спасти нас столько же в его интересах, сколько в наших и, если мы погибнем, он погибнет вместе с нами. Я должен написать немедленно…»

Но времени на это не было. Мятежники, ворвавшиеся в арсенал, уже бежали обратно с винтовками, мушкетами и патронташами – большинство направлялись к резиденции, стреляя на бегу, а прочие занимали позиции на крышах соседних домов, откуда можно вести прицельный огонь по окруженному гарнизону. И когда первая мушкетная пуля просвистела над территорией миссии, сэр Луи разом вышел из роли политика и дипломата и снова стал солдатом. Отбросив в сторону скомканный клочок бумаги с ответом труса на призыв о помощи, он схватил винтовку, бросился на крышу здания, где располагалась офицерская столовая и где недавно он помогал возводить импровизированный парапет, и, распластавшись на раскаленной солнцем кровле, тщательно прицелился в группу людей, начавших стрелять по резиденции.

Крыша трехэтажного дома была самой высокой точкой на территории миссии, и оттуда сэр Луи ясно видел громадное здание арсенала, расположенное на возвышенности за коновязями. Расстояние до него не превышало двухсот ярдов, и в дверном проеме стоял мужчина, раздававший винтовки…

Сэр Луи выстрелил, увидел, как тот вскидывает руки и падает, быстро перезарядил винтовку и снова выстрелил, спокойно целясь и не обращая внимания на град пуль, которым ответили афганцы на крышах соседних домов, открыв огонь по резиденции и казармам. Внизу несколько женщин из города, прятавшихся в домах слуг, где не имели права находиться, с пронзительным визгом побежали через открытое пространство, ведомые сипаем и одним из кхидматгаров к хаммаму (бане), частично построенному под землей, где уже укрывалось большинство слуг. Но сэр Луи, хотя и услышал крики, не посмотрел вниз.

Если бы территория миссии находилась на более возвышенном участке местности, она представляла бы собой отличный оборонительный рубеж, поскольку включала несколько рядов вытянутых дворов, отделенных друг от друга низкими глинобитными стенами, где не составило бы труда пробить бойницы, и защитники могли бы отражать атаки сколь угодно превосходящих сил, нанося противнику тяжелые потери, пока у них не закончились бы боеприпасы. Но своим расположением она в точности походила на арену цирка, с которой Уолли сравнил ее в день прибытия миссии. Стены, способные обеспечить надежное укрытие при лобовой атаке, были бесполезны в ситуации, когда враг имел возможность стрелять сверху, а к настоящему времени на крышах зданий, стоящих в ряд по двум сторонам территории миссии – в окнах последних этажей и за парапетными стенками арсенала и даже на крышах многих домов верхнего Бала-Хиссара – люди роились, точно мухи над прилавком со сластями, безостановочно стреляя и испуская торжествующие вопли всякий раз, когда пуля попадала в цель.

Однако сэр Луи, ясно сознававший опасность своей позиции, держался так, словно мирно лежал на полигоне, занятый учебной стрельбой и исполненный решимости выбить наибольшее количество очков. Он стрелял, перезаряжал винтовку и снова стрелял – быстро, спокойно, методично, целясь в валившую из арсенала толпу и выбирая людей в первых рядах, чтобы следующие за ними спотыкались о тела убитых и падали.

Он был отличным стрелком и первыми девятью выстрелами сразил девятерых, когда пуля на излете срикошетировала от кирпичного поребрика в нескольких дюймах от него и попала ему в лоб. Он уронил голову, дернулся раз всем телом и неподвижно застыл, выпустив из безжизненной руки винтовку, которая упала в проулок внизу.

Враги на ближних крышах испустили торжествующий вопль, а Аш, наблюдавший за происходящим из окна своей конторы, резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы и подумал: «О боже, он убит!» – а в следующий миг: «Нет, не убит!» Ибо раненый медленно, с трудом поднялся на колени, а потом, совершив над собой огромное усилие, на ноги.