Дарующий мир

Имя мужа мёртвым грузом повисло между нами, и я уже трижды успела проклясть себя, что вообще начала говорить, когда он, заправив прядь моих мокрых волос мне за ухо, как всегда понял всё верно.

-Ты кого-то потеряла?

Меня хватило только на то, чтобы просто кивнуть головой.

Его глубокий вздох и Дамир зашевелился за моей спиной, бережно отстраняясь, чтобы встать. Сначала нахмурилась, поёжившись от моментально налетевшего чувства холода, наступившего без его присутствия. Увидел, понял, пояснил:

-Обстановка не та.

Я тоже зашевелилась, вставая на ноги. Не успела подняться полностью, как меня закутали в большое банное полотенце и извлекли из воды на пол. Одевались мы не торопясь, постоянно случайно касаясь друг друга в тесном пространстве ванной комнаты. Каждое прикосновение вызывало приступ мелкой дрожи, но на удивление, ничего против этого я не имела - мне нравилось в полной мере ощущать его присутствие.

А потом мы расположились в гостинной на диване, и опять я была заключена в его объятия, держа при этом огромную кружку ароматного чая в руках, заваренного Дамиром.

На этот раз я начала первая.

-Мы жили втроём - я, мама и её древняя тётка. Две маленьких женщины против целого мира и один ничего не понимающий ребёнок. Моя мама рано стала сиротой и её воспитала бабушкина сестра. У бабы Нади никогда не было своей семьи, она в принципе представляла из себя этакую старую деву, отгородившуюся от человечества, и отдавшую все свои силы сначала моей маме, а потом и мне. Она была… своеобразной. Боящаяся собственной тени и лишнего чиха, она во всём в этом мире видела угрозу, она и маму мою такой же воспитывала. Мама, в принципе, росла очень похожей на неё, такая же маленькая и испуганная. Она бы, наверное, такой и осталась… старой девой, серой и никем незамеченной, если бы не случай… Что это был за случай - история умалчивает, как оказалось, мама умела хранить свои тайны. Но после этого родилась я. Матери уже было за сорок, когда она огорошила тётку известием о том, что ждёт ребёнка. Отца я никогда не знала, на все мои вопросы женщины лишь отмалчивались, повторяя своё извечное: “Мы в целом мире только втроём...”. Хотя это была неправда, потому что были ещё какие-то родственники, та же младшая сестра бабы Нади, но они обе предпочитали этого не замечать.

Впрочем, мне, наверное, грех жаловаться, меня-то любовью никто не обделял, хотя им и было непросто со мной. Я росла слишком активной для них, слишком подвижной… слишком живой. Мама работала в библиотеке, и ей всегда представлялось, что я буду ходить с ней на работу и тихонечко сидеть рядом, читая книги, так, как любила это делать она. Она вообще существовала где-то там… в своих книгах. А мне не хотелось сидеть, мне всегда хотелось чего-то большего… Мне хотелось весь мир, а не жизнь с двумя престарелыми женщинами в потрепанной двушке на окраине маленького Подмосковного города. Мы часто ссорились из-за этого. Мама всё время пыталась меня удержать в рамках “нормальности”, потому что не дай Бог… что. С мальчиками не общайся - они могут тебя обидеть, в школе не высовывайся - люди не любят выскочек, не лезь ты никуда со своим уставом… Я поначалу слушалась, а потом начала взрослеть. Представляешь, я даже из дома сбегала!

Дамир ободряющее растянул губы, но веселья в этом не было никакого, он был весь в моей истории.

-Мне тогда лет четырнадцать было, я впервые в Москву сбежала. Весь день ходила по городу, раскрыв рот. А когда ВДНХ увидела, думала, что от счастья умру. А музей Космонавтики? Вот тогда меня и пробрало на тему, что не могу я больше в этих ограничениях жить. Мне-то казалось тогда, что они специально мне всё запрещают… Не понимала, что они просто сами иначе жить не умеют. Бунт мой проходил не сказать, чтобы сильно бурно, но потихоньку удавалось отвоёвывать своё. Я даже в театральный кружок записалась, не то чтобы мне это прям интересно было, но как способ шокировать бабушку и мать, подходило очень даже. Правда, мой бунт очень быстро сошёл на нет - примерно через год умерла баба Надя. Для мамы это был самый настоящий конец света. Я пыталась как-то расшевелить её, но получалось так себе. Она, наверное, поэтому и заболела, что не смогла справиться с чувством потери. А потом не стало и её…

Дальше говорить уже не могла. Я каждый раз удивлялась этой своей тоске по матери, ведь прошло уже столько лет, а мне всё ещё было больно и страшно. Как там говорил Дамир - с этим невозможно смириться, только научиться жить? Наверное, я так и не научилась.

Он мягко забрал кружку из моих похолодевших пальцев и притянул к себе. Теперь я сидела, уткнувшись своим носом в его шею, а он гладил меня по волосам, словно успокаивая. И я опять почувствовала себя маленькой.

-Сколько тебе было?

-Почти шестнадцать, мама месяц не дожила до моего дня рождения.

Ещё одна порция тишины, густой и вязкой.

-Тебя забрали в детский дом?

Вместо ответа просто покрутила головой.

А потом, набравшись смелости, всё-таки пояснила.