Давно закончилась осада...

«Приходи немедленно…» А как Тим придет, если ничего не знает?

— Валентина, когда он вернется?

— Мама обещала, что они придут около десяти.

Ну, вот и все. Тим не успеет даже на вокзал. Не будет у Славки последней короткой радости, последнего утешения. Он уедет и не узнает, простил его Тим или нет. Несчастья сегодня бьют по Славке без промаха, до конца.

— Слава! Ты почему молчишь? Ты кончил передачу?

— Да… Нет, подожди. Валька, передай ему просто так… Слышишь? Скажи, что я его никогда не забуду…

ПРОЩАЙ, ГОРОД

Когда вернулись, мама сказала:

— Вечером прохладно, переоденься. Я все же купила тебе костюм.

Она разложила на диване куртку и брюки. Это была не школьная форма, а бархатистый джинсовый костюм со множеством олимпийских нашивок, пуговок и «молний». Мечта любого мальчишки. Но Славка посмотрел на него с молчаливой тоской. Так, наверно, смотрит приговоренный к каторге, когда равнодушный тюремный кладовщик швыряет ему полосатые штаны и рубаху…

Потом все, что делал Славка, было в последний раз.

Последний раз он постоял перед зеркалом в форме винджаммеров.

Последний раз умылся во дворе под звякающим эмалированным умывальником.

Последний раз поужинал в кухне, где пахло дымом и горьковатой травой.

Последний раз оглянулся на свою каюту с большой картой мира, Женькиным рисунком над столом и брошенным на диван «Сводом сигналов». Обнял плачущую бабу Веру… Последний раз услышал, как трещат в тишине теплого вечера сверчки.

Потом он смотрел из такси на улицы Города. По ним шли счастливые, веселые люди, ничего не знавшие о Славкином горе… Была суббота, и на тротуары словно выплеснулась бело-синяя волна — форменки и широкие воротники идущих в увольнение матросов…

Машина прошла над Орудийной бухтой. Белым лучом врезался в черное небо освещенный прожекторами обелиск — памятник Городу.

Там, за обелиском, за желтым каменным мысом с пещерами и гротами были скалы, среди которых любили плавать Славка и Тим. Они приходили сюда, если надоедал бетонный городской пляж с его суетой, разноцветными зонтиками и разлапистыми шезлонгами… Зеленая вода среди скал медленно поднималась и опускалась — это подходили незаметные пологие волны. Они то заливали гроты, то уходили из них со звонким гулом. Из этих каменных пустот пахло соленой сыростью. Оттуда выбегали деловитые крабы с тонкими узорами на спинах и черными глазами на стебельках. Славку и Тима они не боялись… Славка прыгал с камня в прошитую солнцем глубину и видел мохнатые бурые водоросли, узкие тени рыб на песчаных проплешинах дна и серебристо-перламутровые осколки раковин-мидий… Из-за темной, обросшей скалы навстречу Славке выплывал Тим. Он улыбался. Они брались за руки и плыли вдвоем, и зеленоватые зайчики скользили по Тиму. И даже здесь, под водой, среди размытых красок и теней были видны Тимкины веснушки… А когда Славка выскакивал на поверхность и неторопливая волна приподнимала его, он видел синие дали, старую крепость и маяк на ней, белые улицы на дальнем берегу бухты, катера, теплоходы, паруса больших яхт на рейде и сизые громады крейсеров. И яркое небо, и неутомимых чаек, которые, подобрав красные лапы, кружили над Славкой. И над Тимом.

А Тим, блестящий от воды и солнца, стоял высоко на камне и собирался опять прыгнуть к Славке…

«Я не хочу уезжать! Не хочу! Не могу!!» — этот отчаянный тоскливый крик звенел в Славке, не переставая. Но это был молчаливый крик. Его не слышал никто, даже мама.

Славка сидел прямо и спокойно. Он отвечал на какие-то мамины вопросы. Он, кажется, даже улыбнулся какой-то маминой шутке — неловкой и жалобной.

А улицы убегали назад, убегал назад Город, убегал от Славки. А впереди не было ничего…

«Ну, я же не хочу!!»

…Он помог маме втащить в вагон чемоданы. Он делал все, как надо. Вежливо поздоровался с соседями по купе: маленькой загорелой старушкой и лысым капитаном третьего ранга, который безуспешно пытался открыть окно. Капитан третьего ранга оставил окно в покое, заинтересованно глянул на Славку (и на маму) и благосклонно кивнул:

— Здравствуйте, молодой человек. Будем знакомы. Меня зовут Федор Николаевич. А тебя?

— Меня зовут Слава. — Он ответил, как подобает вежливому ребенку.

— Очень приятно. Далеко держите путь?

— Мы гостили у бабушки, а теперь едем домой, за Урал. На родину, — торопливо объяснила мама.

Какая чушь! Его родина здесь. Здесь его единственный Город. А там что? Они мотались по разным местам, и Славка не помнил и не любил ничего, кроме Покровского озера. Он не помнил даже названия поселка под Первозаводском, в котором родился…

— А на пару дней мы заедем в Москву, — сказала мама. — Славик ни разу не был в Москве.

И не надо! Бывает, что человеку и в Москву не хочется нисколечко! Славка успеет побывать там сто раз, когда вырастет.

А что заменит ему Город? Кто заменит Тима?

Поезд пошел. Резко загорелись лампы дневного света. Славка вышел в коридор. Здесь, напротив купе, окно было открыто. Славка встал на выступ отопления и прижался грудью к верхней кромке оконного стекла. Теплый-теплый воздух стал гладить его по лицу.