Дело академика Вавилова

Первая после семнадцатилетнего перерыва книга Николая Ивановича увидела свет в конце 1957 года. В ту же осень в Москве и Ленинграде состоялось несколько скромных мемориальных вечеров: вавиловцы отметили 70-летие учителя. Заметки по этому поводу появились в таких малораспространенных журналах, как «Известия Тимирязевской сельскохозяйственной академии» и «Бюллетень МОИП». Прошло еще три года, прежде чем группе ленинградцев (П. А. Баранов, Ф. X. Бахтеев, Е. Н. Синская, Д. В. Лебедев, С. Ю. Липшиц) удалось преодолеть барьер молчания и выпустить в свет научный сборник, посвященный 70-летию Николая Ивановича. Сборник явственно отразил эпоху, когда замалчивать Вавилова стало уже непристойно, но вполне приличным считалось искажать правду о нем. Так, профессор П. А. Баранов, член-корреспондент АН СССР, вынужден был написать о смерти своего друга следующее: «Николай Иванович прожил всего 55 лет. Он скончался 2 августа 1942 года (?) в год тяжелых испытаний нашей Родины, боровшейся с нашествием жестокого врага» (??!). Выпустить сборник в свет можно было в 1960 году только ценой такой вот полулжи.

И все-таки это издание — крупная победа научной общественности. Впервые после смерти Вавилова на поверхность пробился ручеек личных обращенных к нему чувств. Член-корреспондент АН СССР Павел Александрович Баранов назвал свою вступительную статью «Обаяние ученого».

«Если бы меня спросили, что было самым характерным в Николае Ивановиче Вавилове, что больше всего запоминалось в его образе, я, не задумываясь, сказал бы: обаяние. Оно покоряло с первого рукопожатия, с первого слова знакомства. Оно источалось из его умных, ласковых, всегда блестящих глаз, из его своеобразного, слегка шепелявящего голоса, из простоты и душевности его обращения.

Обаяние Николая Ивановича не было мимолетным, временным, связанным с минутами его хорошего настроения, с творческим подъемом, с удачными решениями той или иной задачи… Нет, оно было постоянным, редкостным даром, привлекавшим и радовавшим души людей, встречавшихся на его пути. И все же не в глазах, не в голосе, не в простоте обращения был источник обаяния Николая Ивановича. Все это внешнее лишь удивительно адекватно отражало внутреннюю, душевную красоту и мощь этого человека».

Так о Вавилове никто публично не говорил уже 20 лет!..

Не станем, однако, обольщаться: сборник, выпущенный ничтожным тиражом, с пугающе мудреным названием прочитали, вероятно, лишь несколько сотен самых близких к Вавилову людей. Чтобы вернуть ученого народу в подлинном смысле этого слова, следовало издать собрание его сочинений, опубликовать популярную биографию, напечатать классическую книгу о путешествиях по пяти континентам. Между тем в московском издательстве, где охотно выпускали в ту пору книгу о Вавилове-физике, и слышать не хотели о брате его биологе. «Еще не время», — отвечали писателю, рискнувшему предложить творческую заявку на эту тему. Профессор Николай Родионович Иванов, старый вировец, беспредельно преданный памяти учителя, часами рассказывал мне о тех препятствиях, которые в конце 50-х годов и в начале 60-х чинились на пути пятитомного собрания сочинений академика Н. И. Вавилова. Тень Лысенко все еще витала над издательствами, пугала рецензентов. Многократно без всякой причины застопоривался весь процесс редактирования, печатания. Но Баранов, Бахтеев, Лебедев, Иванов и другие вавиловцы не ослабляли натиска. На собственные деньги перепечатывали они вавиловские работы, «приватно» делали для собрания сочинений рисунки, фотографии. Они разыскали бесследно исчезнувшую в 1940 году рукопись книги «Очаги земледелия пяти континентов» (описание путешествий Николая Ивановича по Азии, Европе, Африке и Америке за 25 лет). Четвертый экземпляр рукописи по счастливейшей случайности сохранился у бывшей машинистки-стенографистки ВИРа А. М. Мишиной. Мужественная женщина, пережившая все тяготы эвакуации из блокированного Ленинграда, сумела спасти не всю книгу, а лишь небольшую ее часть. Но опубликовать и эту часть в 1962 году стоило немалых трудов.