Дело о шепчущей комнате

– Другого выхода нет. Повторюсь – держитесь вместе, следите друг за другом, не ходите в одиночку, не приближайтесь к комнате и не слушайте шепоты. Поверьте, если кто-то и может справиться с этой напастью, то это мы с Корсаковым. Нам просто потребуется время. Дайте нам его.

* * *

Как назло, ни в чемоданчике Комаровского, ни на склянках с его лекарствами не нашлось инструкций по применению. Павел нашел лауданум и вернулся в гостиную, найдя оставленный им утром стакан воды у камина. Некоторое время Постольский неуверенно буравил его взглядом.

– Позвольте мне, – внезапно сказал Макеев. Он подошел, взял флакон из рук поручика и на глаз накапал средство в стакан.

– Вы уверены? – спросил его Постольский.

– Надеюсь, ничего не напутал, – ответил отставной статский советник. – Это средство принимала моя жена. Единственное, что помогало ей уснуть. Ночные кошмары Елизавете достались от нее.

– А если вы что-то напутали?

– Тогда вы можете не проснуться, – бесхитростно сказал Макеев. – Но, как вы правильно заметили, разве у нас есть выход?

– Пожалуй, нет, – согласился Павел. – Ваше здоровье!

В несколько глотков он выпил горчащую жидкость и улегся на предусмотрительно освобожденный остальными диван.

– Сколько времени пройдет перед тем, как лауданум подействует? – спросил Постольский.

– Быстро, хотя организм у вас крепче, чем был у жены, – ответил Макеев.

– Что ж, тогда постарайтесь не шуметь, – сухо улыбнулся Павел.

– Удачи, поручик, – пожелала ему Елизавета.

– Мы рассчитываем на вас, – добавил Волков.

Постольский закрыл глаза и попытался очистить голову от роящихся в ней нехороших мыслей. Он принялся мерно и спокойно дышать, памятуя о том, что подобная гимнастика помогает уснуть. Подумал было, не стоит ли начать считать овец, но нашел это излишним. Счет времени быстро потерялся. Мысли принялись путаться. В мозгу застряла лишь одна фраза: «Сон – это ключ, ключ – это сон». Сколько времени он так лежал? Минуту? Пять? Пятнадцать? По ощущениям, вокруг него ничего не поменялось. Наконец он открыл глаза и расстроенно заявил:

– Кажется, не подействовало.

Однако по тому, как прозвучал его голос, Постольский понял, что ошибся. Он все еще лежал на диване в гостиной, но люди вокруг него исчезли. За окнами вместо пелены снега царила непроглядная густая тьма. В зале повис уже знакомый сумрачный полумрак – такой же, как в коридоре, что проглотил корнета Раневского. Потолок с лепниной терялся где-то на недосягаемой взгляду высоте, а синие обои сменил слабо колышущийся черный дым.

Павел встал и осмотрелся.

– Ну, и что мне делать дальше? – мрачно поинтересовался он у пространства. Оно, конечно же, не ответило.

Постольский прошел к двери, которая в реальности вела в коридор с гостевыми комнатами. Вместо него там обнаружился огромный квадратный лестничный пролет, ведущий и вниз, и вверх. Марши шли вдоль стен, огражденные чугунными перилами с диковинными орнаментами, смахивающими на античные. В центре пролета зияла бездна.

– Владимир, ты здесь? – крикнул Павел.

Такое огромное пространство обязано было дать эхо, но вместо этого проглотило голос поручика, словно его накрыло плотным одеялом.

– Черт знает что! – вновь пробормотал под нос Постольский. Он посмотрел вверх и вниз, пытаясь решить, куда двигаться. Выбрал первый вариант – хоть он и не был уверен в том, что это место подчиняется обыкновенным законам, но все же предположил, что на первом этаже должен найтись выход или что-то подобное.

Спуск казался бесконечным. На лестницу не выходили ни двери, ни коридоры. Чтобы хоть как-то измерять пройденный путь, Павел пожертвовал форменным кителем, принявшись отрывать от него куски ткани и привязывать их к перилам. Через какое-то время он понял, что попытка найти дно лестницы провалилась, и развернулся, начав подниматься обратно. Тут Павла так же ждал неприятный сюрприз – куски кителя на перилах внезапно закончились, а дверной проем, через который он сюда попал, отсутствовал.

– Да что же это такое! – воскликнул Постольский, чувствуя, как в его голос закрадываются нотки паники.

Он повернулся обратно – и столкнулся лицом к лицу с человеком. Вернее, человеком это существо назвать было сложно. Павел понял, что именно этих существ Елизавета называла «другими». Перед ним стоял иссушенный, невозможно худой мужчина, одетый по моде прошлого века. Его глаза заменил черный пляшущий дым, вроде того, что покрывал стены гостиной. И где-то далеко внутри теплились два тусклых, едва заметных огонька. Другой протянул к Постольскому изломанные костлявые руки и издал хриплый жадный всхлип. Павел вовремя понял, что если он сейчас же не побежит, то пропадет. Поэтому он отчаянным броском разорвал дистанцию между собой и жутким призраком и припустил вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.