Девчата. Полное собрание сочинений

Наверное, городские модницы нашли бы Соню малость провинциальной и неотесанной, но мне всегда нравились такие вот простые девчата. Я как-то лучше понимал их, и они меня тоже. Может, все дело в том, что до института я работал слесарем, а потом служил в армии и дослужился всего лишь до старшего сержанта. Дипломную работу я защитил всего полмесяца назад и еще не привык к своему инженерству. И Соня, кажется, ценила, что я не шибко задаюсь перед ней высшим своим образованием. Просто я учился в институте, а ей не пришлось, вот и вся меж нами разница…

Говорили мы с Соней лишь о работе. О том, например, что дров нынче идет много, а вот пиловочника маловато. Или о том, что сплотчики ловят ворон и скоро некуда будет отсортировывать рудстойку. Я тут же указывал сплотчикам на их промашку, и Соня благодарно кивала мне, радуясь, что у нас с ней все выходит так оперативно, без всякой бюрократии.

Как и все кадровые сплавщики, Соня была загорелой. Только загар этот совсем не такой, как у тех, кто поджаривается на Черноморском побережье и мажется ореховым маслом, чтобы загореть до африканской черноты. В Сонином загаре был прочный кирпичный оттенок, и тут уж скорей пахло не Африкой, а Америкой с ее краснокожими индейцами. Это был профессиональный загар сплавщика, и в нем больше от мороза и ветра, чем от нежаркого северного солнца.

Соня была бы еще привлекательней, будь в лице ее чуть побольше живости. Рабочая сноровка как-то уживалась в ней с северной медлительностью. Вид у нее был такой, будто она только что проснулась и не успела еще стряхнуть с себя сонную ленцу. Но мне даже и ленца эта в ней нравилась. Было в этой ленце обещание чего-то совсем нового, никогда еще не испытанного мною. Помнится, в третью или четвертую нашу встречу глядел я на Соню, глядел и вдруг подумал неожиданно для себя: «Интересно, какая ты будешь, если расшевелить тебя поцелуями!..»

Вот напишешь такое, и вроде грубовато и даже бесстыже получается, а ведь в жизни редкий из нас так не думает. Или думать про себя – это одно, а вслух сказать – совсем другое? Ну да ладно, это я так, между прочим…

Словом, чего тут мудрить, Соня мне сразу понравилась. Сами знаете, как это бывает: увидишь такую – и разные заманчивые мысли заклубятся в голове. До любви тут было еще далеко, но мне приятно было встречаться с ней, любоваться ею в работе, слушать певучий ее говорок. Влекло меня к Соне и то, что не видно было в ней той канительной дикости, что бывает у совсем молоденьких нецелованных девчушек, которые всего на свете еще боятся и всерьез собираются дотянуть до пенсии без любви. А Соня, чувствовалось, кое-что уже испытала на своем веку, распрекрасно знает, зачем на свете существует мужская половина рода человеческого, и прочно усвоила, что без этой полезной и неизбежной половины ей никак в жизни не обойтись…

При встрече с Соней мне приятно было пожимать ее руку, крепкую и малость шершавую. Спасибо людям за то, что они придумали вот так здороваться. А где-то на островах Тихого океана, говорят, аборигены, встречаясь, трутся друг о дружку носами. Раньше такой обычай казался мне нелепым, а теперь я не прочь был бы здороваться с Соней и по-тихоокеански. Но местность наша была самая что ни на есть континентальная, и до теплых океанов от нашего поселка было далеко.

Не знаю, как посмотрела бы Соня на тихоокеанский обычай, но здороваться со мной за руку ей тоже, кажется, нравилось. Она всегда открыто и смело протягивала мне свою крепкую руку, и лишь легкая лукавая усмешка трогала ее полноватые румяные губы. Похоже, женским своим чутьем она догадывалась, что рукопожатия эти для меня всего лишь махонький аванс, этакое наглядное обещание иных, более сильных радостей. Я только никак не мог понять, как сама Соня относится к этим предполагаемым радостям. Во всяком случае, с ходу она их не отвергала и отвращения ко мне на ее лице не было заметно. А там кто ж ее разберет?

На всякий случай, чтобы замаскировать свой повышенный интерес к Соне, я и с другими девчатами-сортировщицами тоже здоровался за руку. И руки у них тоже были крепкие и шершавые. Но это было уже не то, совсем не то…

Лукавые Сонины губы были сухими, обветренными и на глаз казались жесткими. Но я не доверял глазам. Мне хотелось своими губами проверить, как там оно обстоит на самом-то деле и такие ли уж Сонины губы жесткие, как кажется. И порой мне чудилось, что и сама Соня тоже ничего не имеет против такой контрольной проверки.

Я приметил, что в клубе Соня всегда одна и парней рядом с ней что-то не видно. Танцевала она то с одним, то с другим – верный признак, что своего постоянного кавалера у нее не было. Я не понимал, почему местные парни такие слепые кроты: обходят Соню стороной и увиваются вокруг ее менее привлекательных подруг. Но если уж они такие слепаки, то я-то, слава богу, был зрячим.