Дьявол и господь бог

Насти (подымая руку). Довольно!

Полная тишина.

Этот человек доверился вашему слову. Научитесь держать свое слово даже перед врагом.

Сцена постепенно пустеет и снова погружается во мрак. Последний факел горит на скале. Насти берет его и хочет уйти.

Насти. Уходи, Гёц! Скорей уходи!

Гёц. Насти, Насти! Зачем ты меня бросил?

Насти. Ты потерпел поражение.

Гёц. Насти, они волки. Как можешь ты оставаться с ними?

Насти. Вся любовь земли в них.

Гёц. В них? Если ты разглядишь крупицу любви в этой навозной куче — значит, у тебя хорошие глаза. Я ничего не вижу.

Насти. Это верно, Гёц, ты ничего не видишь.

Он уходит. Ночь. Удаляющийся шум голосов. Вдали кричит женщина. Затем слабый свет падает на Гёца.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Гёц, один.

Гёц. Вы подохнете, собаки! Буду вредить вам так, что попомните. Вернись ко мне, моя злоба, дай мне легкость и силу. (Пауза.) Как смешно! Любовь смыла в моей душе всю желчь. Ну что ж. Вперед, навстречу Добру, вперед, в Альтвейлер; мне теперь одно из двух — повеситься или творить Добро! Мои дети ждут меня. Ждут меня мои разжиревшие каплуны, мои кастрированные бараны, мои ангелочки со скотного двора. Они встретят меня с почестями. Боже, как они мне надоели! Мне по душе другое — люблю волчью стаю. (Уходя.) Что ж, господи, тебе вести меня во мраке ночи. Надо продолжать. Поражение — лишь знак, поданный мне богом; беда — новая возможность, горе — милость, пусть в помощь мне придут мои неудачи. Господи, верю, хочу верить — ты ведешь меня по свету окольными путями, чтоб я безраздельно стал твоим. Господи, снова стоим мы лицом к лицу, как в доброе старое время, когда я чинил Зло. Не стоило растрачивать себя ради людей: они только мешают... Густые заросли, их нужно раздвинуть, чтобы добраться до тебя. Я иду к тебе, господи, иду. Шагаю во мраке твоей ночи. Дай руку! Скажи: ночь — это ты? Ночь... Беспредельная, раздирающая душу пустота! Ты здесь, в этой вселенской пустоте, все молчит, но ты глаголешь, не видно ни зги, но ты здесь. Древняя ночь, великая ночь, такой была ночь до появления живого на земле, ночь незнания, ночь бед и горестей, укрой меня, ночь, проскользни в мою душу, поглоти мое бренное тело. Хочу развязки, хочу позора, одиночества, презрения. Человек создан, чтоб уничтожить в самом себе человека и отдаться черному телу ночи. Покуда я не вкушу всего, у меня ни к чему не будет вкуса, покуда не овладею всем, я ничем не буду владеть, покуда не стану всем, не буду ничем, опущусь ниже всех, и тогда ты, господи, поймаешь меня в сети твоей ночи и подымешь меня над ними. (Сильным и полным тревоги голосом.) Господи! Господи! В этом ли вола твоя? Разве я, когда творил Зло, не искал этой ненависти к человеку, презрения к себе самому? Как же мне отличить: одиночество Добра не схоже с одиночеством Зла?

Медленно рассветает.

Занимается день. Я прошел сквозь твою ночь. Спасибо, что ты ниспослал мне свет. Я увижу все в ясном свете дня.

Он оборачивается и видит, что деревня Альтвейлер лежит в развалинах. Хильда сидит у развалин, обхватив голову руками.

(Кричит.) Эй!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Гёц, Хильда.

Хильда (поднимает голову и глядит на него). Наконец-то!

Гёц. Где остальные? Их нет в живых? Почему? Потому что они отказались драться?

Хильда. Да.

Гёц. Верни мне мою ночь! Скрой от меня людей! (Пауза.) Как это случилось?

Хильда. Крестьяне из Вальсхейма пришли с оружием в руках, потребовали, чтобы мы присоединились к ним, а мы не захотели...

Гёц. Тогда они подожгли деревню. Великолепно! (Хохочет.) По чему ты не умерла вместе со всеми?

Хильда. Ты жалеешь об этом?

Гёц. Черт возьми, когда никого не остается в живых, все куда проще.

Хильда. И я жалею, что осталась жить. (Пауза.) Они заперли всех в одном из домов и подожгли его. Хорошо сделали.

Гёц. Да, хорошо. Очень хорошо.

Хильда. Под конец окно распахнулось. Я выскочила. Смерть меня не страшила. Но мне хотелось снова увидеть тебя.

Гёц. Зачем? Мы бы свиделись на небесах.

Хильда. Мне не бывать там, Гёц. И будь мы оба там, наши глаза не нашли бы друг друга, наши руки не коснулись бы друг друга. Там наверху все заняты лишь богом. (Она прикасается к нему.) Ты здесь, несчастная, изможденная плоть. Жалкая, бренная жизнь! Но я люблю и эту плоть и эту жизнь. Любить можно лишь на земле и только вопреки богу.

Гёц. А я люблю лишь бога, и я уже не здесь.

Хильда. Значит, ты меня не любишь?

Гёц. Нет, и ты меня не любишь, Хильда. И ты уже не любишь меня. Ты ненависть приняла за любовь.

Хильда. Отчего бы я стала тебя ненавидеть?

Гёц. Я погубил их.

Хильда. Нет, это я повинна в их смерти.