До февраля

Аня рассказывала про предложенную процедуру неоднократно, подолгу и с удовольствием. Больше намеками, понятными, возможно, только ей, – но спустить пар хотя бы так, в неслышимый остальными свист, было необходимо. А то разорвет.

Аня рассказала про собрание актива, про Дарченко, который включает мэтра, а сам ни в зуб, про то, как Баженов всё равно отдал предварительный отбор работ на откуп Дарченко, про то, что молодым-активным-невыдержанным типа Клима придется потесниться как минимум до второго номера, про подобострастность, в которой выдержаны послания Дарченко Ане – точнее, послания его жены, потому что сам Дарченко, похоже, не знает, с какой стороны подходить к компьютеру или смартфону, – про настырность, с которой он уговаривал Аню принять его лично с распечатками отобранных работ, про безумную графоманию первых присланных подборок и так далее.

В эту тему Клим особо не вдавался – то ли в силу здравости психики, то ли потому, что сам следил за событиями, откровенно клокотавшими в восставшей из двухлетней спячки соцсетевой группе Содружества писателей Сарасовской области.

Особенно Аню радовало и умиляло, что Клим не подсунул ей ни единой своей строчки. Она-то считала такое развитие событий неизбежным. Любой редактор знает, что самого выдержанного начинающего литератора хватает на десяток минут, по истечении которых он считает собеседника прирученным достаточно, чтобы небрежно начать: «А вот кстати, не хотите глянуть на мой последний пустячок?» Такой поворот разговора неминуем, как дикпик извращенца, и примерно так же бессмысленен и жалок.

Клим повода для жалости не дал. Он упорно не баловал Аню ни физиологическими, ни творческими потугами.

Стесняется или порядочный очень: не хочет пользоваться сложившимися отношениями, подумала Аня с умилением, – и тут же спохватилась: опа, а у нас что, уже сложились отношения?

Получается, так.

У меня есть друг, подумала Аня, счастливо вздохнула, поменяла подвернутую ногу на еще не отсиженную и, почти натурально всхлипнув, открыла третью пачку присланных Дарченко работ.

Глава вторая

– Так точно, – сказал Руслан, нажал отбой и выругался. – Сходил, нах, пожрать.

– Что такое? – осведомился Андрей, взглянув на часы.

Было без двадцати два. Звонок Халка поймал их на выходе из УВД, уже одетыми, – они собирались добежать до угловой кафешки «Пончо», где с двенадцати до двух был неплохой и недорогой комплексный обед.

– Да всё то же, но конкретней, – тоскливо сказал Руслан. – Содействие журналисту или там блогеру, ты сам рассказывал. Вот он через две минуты тут будет, и я должен оказать ему всяческое содействие.

– А что он мне-то опять не позвонил?

Руслан с надеждой глянул на него:

– А давай правда ты, а?

– Приказы начальства не делегируются, – окоротил его Андрей и почти искренне добавил: – Мои соболезнования. Про что хоть? Реально про седую древность?

– Ну ты ж слышал.

На самом деле Андрей ничего не слышал. Он и не вслушивался, а думал о своем: о заразе Наташке, о том, что́ лучше подарить своим бабам на Новый год, и почему-то о совсем чужой бабе Чуфаровой. Поиски в ее окружении, в прошлом, в обстоятельствах последнего вечера ничего не дали: тетки на работе рыдали и рассказывали, какая она была бесконфликтная, добрая и веселая, а родственники и соседи им вторили, как и бывшие – муж и пара кавалеров. И у всех, включая окрестных дворников, было алиби, и ни у кого не было причины и повода.

Мысли о несчастной молодой бабе, задушенной и брошенной в кусты, не давали покоя Андрею даже в неслужебные минуты – вместе с раздражением по поводу Бахрамова, который всё медлил с отчетом. Что там в это время мычал Руслан, было менее существенно и до сознания просто не доходило. Потому Андрей вздохнул с неопределенной интонацией и сочувственно спросил:

– Взять тебе чего?

Руслан махнул рукой, снова ругнулся и пошел обратно по лестнице, медленно стаскивая куртку.

Взять хавчик навынос не удалось, поесть тоже. Мессенджер звякнул, едва Андрей вышел на улицу. Андрей ругнулся и стащил едва надетую перчатку. Бахрамов сообщал, что отчет закончил, можно забирать.

«Спасибо, вечером заскочу», написал Андрей, подумал и добавил: «Электронку закиньте, плз.»

«Злоупотребляешь», указал Бахрамов.

«Буду должен».

Ответ «Это само собой» сопроводил приложенный файл. Андрей начал его листать на ходу, особо не вчитываясь, – времени оставалось только-только дойти до «Пончо» и в темпе сделать заказ. На третьей странице он остановился, постоял, перечитывая, развернулся и пошел к зданию горбольницы, крыло которой занимало областное бюро судмедэкспертизы.

Бахрамов, к счастью, был у себя, а не на очередном вскрытии.

– Альберт Джафарович, здрасте, что там с подкруткой шарфа? – спросил Андрей с порога.

– Привет-привет, Андрюш, – проворковал Бахрамов, не отрываясь от своей диковинной чаеварки, как раз начавшей довольно пыхтеть. – Чай будешь?

– Спасибо, там и вам-то еле-еле. Так что с…

– Обижаешь, Андрюш, и меня, и этот волшебный агрегат. Тут не только на нас с тобой…