Долина смерти. Век гигантов

Оригинально в нем лишь одно: подбородок и нос тянулись друг к другу навстречу, и как на подбородке, так и на носу сидели застарелые угри — «акнэ розацээ», сказал бы медик.

Рабфаковец кашлянул. Раз. Никакого впечатления… Второй, третий.

То же… Тогда он, взяв второе кресло, опустился в него, поставив свои колена к коленам больного.

— Здравствуйте, Димитрий Ипполитович! Я пришел к вам поговорить относительно вашего детрюита…

Белесые глаза Вострова неожиданно сошлись в одну точку — в переносицу рабфаковца — и на мгновение загорелись гнилушкой. Во второе мгновение они опять разошлись и потухли.

— Я хочу вас взять на поруки, — упрямо продолжал рабфаковец, опуская свою руку на колено больного и бессознательно отмечая его сильную мускулистость. — У меня есть немного радиоактивной руды, из которой можно было бы выделить детрюит…

Рабфаковец заметил, что слово «детрюит» всякий раз заставляет глаза больного вздрагивать и из раскосого состояния переходить в нормальное.

— Я имею большие денежные средства, которые предлагаю вам для производства ваших опытов с детрюитом…

Опять Дмитрий Востров вздрогнул — одними только глазами, и рабфаковец снова отметил в них быстро преходящий блеск гнилушки.

— Детрюит, детрюит, детрюит… понимаете?

Дмитрий Востров вдруг преобразился, словно стряхнул с себя тяжелый сон, и в первый раз вполне сознательно взглянул на своего упрямого собеседника.

— Вы кто? — последовал вопрос, произнесенный голосом глухим и заставившим рабфаковца внутренне вздрогнуть: где я слышал этот голос?…

— Я — агент Политического управления, — отвечал между тем Безменов. — Имею к вам серьезные предложения от управления. Оно представляет вам средства для ваших ученых изысканий и, в частности, для выработки из радиоак-ивных руд детрюита…

Дмитрий Востров туго соображал, но все-таки соображал:

— У вас имеются эти руды?… И сколько их?…

— Точно не могу сказать, но не меньше нескольких тонн…

— Ну, и что же?…

— Мне врач сказал, что вы совсем здоровы… (Врач сказал: «почти здоров»).

— Я и не был больным…

— Пускай так… И что он может отпустить вас из больницы, если вас возьмут на поруки… Но у вас ведь, кажется, нет никого родных?…

— Да, нет…

— Ну, вот… Политическое управление берет вас из больницы и предлагает вам все то, что я уже сказал…

Востров слушал внимательно; взгляд его выражал нормальную работу мысли, разве только немного замедленную, и рабфаковец чуть было не усомнился в диагнозе врача. Вдруг Востров резко повернулся в кресле, поднял лицо кверху… Глаза беспокойно, бессильно забегали по потолку.

— Вы слышите?… — зашептал он жутко, пальцем тыча в потолок. — Вы слышите: го-о-ло-ос…

— Да, я слышу, — отвечал рабфаковец насколько можно спокойней, — ну, что ж, что голос?… Это за стеной…

Никакого голоса, между прочим, он не слыхал.

— Он говорит: не ходи, не ходи… Тебя предадут, как евреи Христа…

— Ерунду порет ваш голос, — твердо возразил рабфаковец, — а уж если говорить вчистую: никакого голоса и не было. Вам послышалось… у меня чертовский слух, поверьте…

— Вы думаете, я галлюцинирую? — нахмурился Вост-ров.

— Да, я думаю это… Долгое пребывание в такой мертвящей тишине кому угодно расстроит слух…

— Ну, хорошо, — угрюмо согласился больной, — я подам иск на врачей за порчу моего слуха…

— Да, мы это сделаем… А пока скажите: согласны ли вы выйти из больницы на домашнее лечение?…

— Согласен, согласен… Впрочем, один вопрос…

— Пожалуйста…

— Я буду располагать собой?…

— Вы будете иметь полную свободу…

Востров поднялся; рабфаковец невольно отметил, что для своего интеллигентского звания он имеет слишком мощную фигуру и широкие плечи.

— Значит, по рукам? — спросил Востров.

— По рукам, — улыбнулся рабфаковец и протянул ему руку.

Востров коротким сильным рывком тряхнул эту руку, а верный себе рабфаковец снова отметил: «у него ладонь мозолистая… Должно быть, при больнице существуют технические мастерские…»

— Ну, идите… Переговорите с моими мучителями-вра-чами, — хочу я сказать… А я пока соберу свои пожитки.

Рабфаковец вышел. У него в мозгу варилась каша из впечатлений от больного.

— Ну, как он показался вам? — спросил врач.

— По-моему, вы верно сказали. Он почти здоров…

— Ага!.. — догадался врач. — Наверное, голоса?…

— Да. Он немного погаллюцинировал в этом направлении… Долго это будет продолжаться?…

— Главный симптом циклофрении, — пожал плечами врач, — он исчезает последним, как появляется первым…

— Кстати, — спросил рабфаковец, — у вас здесь имеются какие-нибудь мастерские?…

— Как же, как же, непременно! Но Востров ни разу не изъявлял желания работать в них…

— Может быть, он работал у себя в комнате?…

— Н-нет… Читал, писал, и больше ничего…

Рабфаковец не выразил вслух своего недоумения по поводу свежих мозолей Вострова, однако спросил:

— Сколько времени находится у вас Востров?

— Около месяца, кажется… Сейчас я посмотрю… Да, около месяца… Точно: двадцать семь дней…

«Мозоли должны бы сойти за это время», — подумал рабфаковец и спросил:

— Вы разрешите мне взять его на поруки?… На поруки Госполитуправления…

— Странно… — сказал врач и замолчал.

— Что странно?…