Дом 4, корпус «Б»

Блажей наливал, гости не спеша ели и пили. Они уже забыли про вино на Балатоне, про Черное море и болгарские дубленки и слушали Шебеня. (Вместе с самогоном в квартиру Блажея вошел тихий, но крепкий запах елей, Милоховской долины, повеяло ветром с Длинного горба и с гребня над долиной.) Временами кто-то что-то вставлял, поддакивал, отвергал, иногда разговор становился общим, касался всех, даже детей в соседней комнате. Время от времени дети прибегали, получали хлеб с ветчиной, мясом, отпивали из рюмки отца или матери и убегали к телевизору. На экране мелькали картины, звук доносился не только в комнату рядом, но и в кухню, где за столом сидела Бела и читала книгу, полученную как рождественский подарок. Во всей квартире пахло хвоей. Блажея, застывшего над ветчиной и вином, этот запах возвращал в далекое детство, когда они украшали еловыми ветками школу и, укутавшись в вывернутые кверху мехом жаркие бараньи тулупы, разыгрывали сценки про вифлеемских пастухов. Стучали палками по помосту и пели: «Гей, хлопцы, гей, роса холодней, господь благословил нового пастушка». Вечер подходил к концу, мысли гостей мало-помалу переключались на работу, у одних — на Районный национальный комитет, у других — на Братиславское городское управление коммунального хозяйства, Блажей уже вспоминал про свой Строительный трест. Вино тоже кончалось. Блажей уже выставил третью литровую бутылку.

Шебень сидел между Станой, женой Блажея, и ее подругой Таней Гавелковой, которая просто забежала на минутку. Он рассказывал, обращаясь к обеим, позабыв про остальных. Он заметил, что глаза пани Блажейовой остановились и смотрят ему в глаза, хотя как-то не так, как следовало бы. Он предлагал обеим хозяйское вино, чокался с ними и рассказывал:

— Да, чего только не бывает…

В соседней комнате дети щелкали переключателем телевизора, переводя с Братиславы на Вену и с Вены на Братиславу.

«До переселения определенного вида животного в новую среду следует изучить все его свойства», — читала на кухне Бела, и читала впустую. Она ничего не воспринимала: из комнаты ей мешал и телевизор, и дети, и музыка. «Иначе это может привести к значительному экономическому ущербу…» Она смотрела на слова. Они казались ей бессмысленными. Бела не воспринимала и не понимала их. Злилась на ребят. Мама к телевизору абсолютно равнодушна, не смотрит его, не может, отец тоже не любит. Никогда он не смотрит передачи, говорит, ему не интересно. Но… Бела снова уставилась в книгу: «В конце девятнадцатого века, когда в Восточную Африку стали ввозить домашний крупный рогатый скот, началась эпидемия чумы. В результате вымерли не только стада домашнего скота, но и многие миллионы африканских животных: жирафы, антилопы и другие звери, так что богатейшие охотничьи угодья Восточной Африки опустели». А почему отец никогда не смотрит телевизор? Почему не сядет к нему? Даже монтера, если испортится антенна или сам приемник, зовет с опозданием? Кто его знает, но вот почему сейчас эти чокнутые болваны позволяют этим дебилам ломать телевизор?

А Шебень в столовой уже начал повторяться.

— Это было уж-ж-жасно, — бубнил он, — как вы там, пани, товарищ Блаж-ж-жейова, леж-ж-жали в снегу, изувеченная и разбитая прямо-таки вдребезги, и все-таки выдерж-ж-жали. Но не будь у товарища Блаж-ж-жея, у пана Блаж-ж-жея головы на плечах, не будь он мужик что надо и не вывороти на турбазе ставню — а она ведь была сделана на совесть, крепкая, хорошо пригнанная и сбитая, — и не вышиби он ногой окно; да если бы не все это, вы бы не сидели здесь вот так…

Блажей сидел за рюмкой довольно спокойный, хотя уже начинал заводиться, что праздник кончается таким вот нелепым образом. Шебень сначала ему нравился, это правда, но зачем напоминать старые и неприятные вещи… И вдруг ему пришло в голову, что ведь перед всеми-то Шебень выставил его умным человеком, находчивым, сильным мужчиной. Собственно говоря, он поднимает его репутацию… Обе женщины, Стана и Таня, ее подруга, слушают его… Знает ли Таня, кто был тогда со Станой в Милоховской долине? Сказала ей Стана про это? Вряд ли… Она, наверно, не так глупа… Завтра опять на работу, трудиться, вкалывать, когда-то вкалывали иголки, а сейчас вкалывают на работе… В мыслях у него промелькнули одни за другими опытная группа, техник по безопасности, отдел набора рабочей силы, инспектор по производству, машиносчетная станция; со всем этим — и если бы только с этим! — завтра начнется настоящий чардаш, в конце года всегда бывает так, как будто за несколько дней надо сделать все, что не успели сделать со времени второй мировой войны, даже со времени первой, а то и войны с пруссаком… Блажей снова прислушался.

— Ведь я даже не сказал, почему вдруг решился прийти к вам, — говорил Шебень. Он слегка повернулся к хмурому Блажею, к его красному лицу с темнеющим бритым подбородком.