Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает

— Да. Ну, он сказал, что это у них так положено, проверять всех, кто замешан в деле и опрашивать родственников и друзей.

— Я не замешана в деле, — раздраженно сказала Ольга. — Я нашла труп. А теперь думаю, что нужно было его вообще там оставить и все, и никому не сообщать. В следующий раз так и сделаю.

Инна засмеялась.

— Надеюсь, ты не решила сделать нахождение трупов своим хобби?

Ольга передернула плечами. Воспоминание было неприятным. И то, что теперь ее саму, чуть ли не подозревают в чем-то преступном, тоже было очень неприятно.

— Нет, не собираюсь. Так, что хотел следователь?

— Спрашивал меня про Петера Данионитаса. Дружила ли ты с ним. Я сказала, что нет. И еще спрашивал про Северцева…

— Они, видимо решили навесить на него это дело. Как удобно! Подумаешь, что он за границей. Зато, какой подходящий подозреваемый, можно даже настоящего убийцу не искать…

Инна уловила в голосе матери раздражение и даже злость, и почувствовала себя виноватой. Зачем она разболталась? Рассказала вещи, которые вообще никого не касаются, и к делу никакого отношения не имеют. Вот ведь, повелась на обаяние симпатичного молодого следователя. Может он и на ужин ее с каким-то дальним прицелом пригласил?

— Наверное, не нужно было ничего про него рассказывать? — спросила Инна.

— Ну, ты же ничего такого не рассказывала? Я имею ввиду, ты же, наверное, не сказала, что да, Северцев пришил мужика на ферме, а моя мама потом его нашла.

— Нет, такого точно не говорила, — смеясь, сказала Инна, радуясь, что мать не рассердилась и не расстроилась.

— А в следующий раз, вообще, не разговаривай с ними. Ты тут вообще ни при чем. И это даже возмутительно, что еще и тебя сюда вовлекли.

— Мам, меня этот следователь на свидание, вроде как, пригласил.

— Прохоров?! — на этот раз в голосе матери было неподдельное изумление, возмущение и негодование. Ольга уже обдумывала, что она сделает с этим старым похотливым совратителем молоденьких девушек.

— Нет, Шерстюк. Он представился, и удостоверение показал, — испуганно сказала дочь. Неужели этот следователь и впрямь не следователь?

Кипевшая от возмущения Ольга выдохнула с облегчением и едва сдержала истерический смех. Взяв себя в руки, она сказала:

— Да, Валера Шерстюк. Приятный парень. Я с ним встречалась, не на свидании, конечно, не переживай, — улыбнулась Ольга, — Показывала ему одно место на дороге. Мне он понравился.

— Ну, мне тоже… — с наигранным смущением сказала Инна. Ольга засмеялась.

— Смотри, не разбей сердце еще одному служителю закона. А то меня еще обвинят, что родила дочь, которая выводит из строя и деморализует представителей правопорядка.

— Думаешь, мне все же встретиться с ним?

— Думаю, тебе все же нужно стать чуть серьезнее, — сказала мать. — А встретиться или нет, ты уж сама решай. Я вообще была уверена, что у тебя там кто-то есть, — призналась в своих давнишних подозрениях Ольга.

Инна немного помолчала и без особой охоты сказала:

— Ну, мы расстались. Не сошлись характерами. Непонимание, в общем…

— Вот, про это я и говорю. Ну, с твоим новым потенциальным ухажером, я хотя бы знакома. Уже радует, — с легким сарказмом сказала мать.

— Ну, раз ты настаиваешь… так и быть, встречусь!

— Боже! Кого я вырастила?!

Глава 11

Ночью у Прохорова разболелся зуб. Причем так, что хоть лезь на стену. Хочешь, не хочешь, с утра пришлось идти к врачу. Приехав, вследствие этого, на работу с двухчасовым опозданием, следователь был буквально атакован подчиненными и завален новой информацией по делу, которую успели добыть исполнительные сотрудники, отнюдь не просиживающие понапрасну свои пятые точки, как несправедливо обвинил их начальник, не далее, как накануне.

Саша Синицын, с утра пораньше, раздобыл информацию о поездках Комаровского. Ездил предприниматель много. И часто. Правда, совпадений с поездками Петера Даниониса не было. Несколько городов значились и в одном и в другом списке, но время не совпадало.

Похвалив, сотрудника, Прохоров устремился в собственный кабинет, надеясь уединиться там до следующего «донесения» подчиненных. Зуб, зараза, все еще болел и как предупредил врач, болеть может еще дня два, что-то там такое серьезное. «Самое время», — мрачно подумал Прохоров, только зубной боли ему не хватало. Но, едва следователь уселся за стол и даже прикрыл глаза, почувствовав некоторое облегчение и непреодолимое желание вздремнуть, после бессонной ночи, как в кабинет радостно влетел Бобров. Выглядел он немного помятым. Глаза мутные, под глазами синяки, вероятно у него тоже ночь была бессонной, только, наверняка, не из-за зубов.

— Иван Степаныч! — поприветствовал Боря.

— Бобров! Ты чего с бодуна? — даже не столько сердито, сколько удивленно, поинтересовался начальник.

— Извините, Иван Степаныч, — нисколько не смутившись, что его уличили в появлении на работе в ненадлежащем виде, выпалил Бобров. — Я Ваше задание выполнял — копал поглубже. Вот и пришлось выпить. Много… — поморщился, явно страдающий похмельем, младший следователь.

— Ну и как? Толк-то есть? Или все ограничилось тем, что ты просто надрался? — ехидно проворчал Прохоров.