Дорогами Судьбы

– Что тебе здесь надо? Тебе что места мало? – услышал я не сильно дружелюбные крики из окна.

Какая-то толстая тетка, высунувшись по пояс из окна второго этажа, махала кулаками, и явно хотела на расстоянии десяти метров достать меня.

– Сейчас милицию вызову, – пригрозила она.

Я молча кивнул.

– Ты мне еще похами, – распалялась все сильнее доброжелательная женщина.

Вот так и посидел в тишине, наедине со своими мыслями. Надо было топать домой, там никто не будет вызывать милицию, если я присяду на лавочку.

– Все ты меня достал, сейчас выхожу, – применила она самый сильный в своем арсенале аргумент.

Конечно, никто не выйдет. Но испугаться из уважения к ее возрасту все-таки надо. Я молча встал и под клекот в спину пошел в сторону дома.

Или все-таки пойти к Васе и пьянствовать с ним неделю, а там глядишь и на работу уже и выходить не придется. Хороший выход, веселый и простой, но не эффективный. Кому в итоге я этим сделаю хуже? Только себе. А докажу что-то другим? Только то, что мы с Васей законченные алкаши, с которыми не стоит связываться. Останусь точно без работы и почти точно без Оксаны. Вроде бы то, чего и хотел, но как-то по-глупому. Выход без выхода. Нет в этом ни вызова, ни геройства, одно свинство. Возможно, этим я сожгу мосты в привычную жизнь, но смогу ли построить мосты в будущее. Придется идти искать другую работу, а, значит, нет надежды летом получить отпуск и ехать в столицу поступать в университет. И снова замкнутый круг, без всякого выхода.

Купить хлеба и идти назад к Оксане? Этот парадоксальный и неожиданный вариант тоже пронесся в моей голове. А почему нет? Обиды – это обиды. А если рационально подумать, то другого выхода все равно у меня уже нет. Рано или поздно все эти уходы-приходы придется прекращать. Семья есть семья, и убегать от семейных проблем – это не по-мужски. Нужно взять свою гордость, свои амбиции в кулак, крепко его сжать и стукнуть по столу. В конце концов, проблемы сами собой не решатся, нужно говорить, обсуждать, пытаться понять и донести свою точку зрения. Вернуться как ни в чем не бывало с булкой хлеба и букетом цветом – это сильно, это по-мужски. Но я на такое не способен. Не потому что слабак, а потому что это будет с моей стороны неискренне. А я привык быть искренним в отношениях. Думаю, Оксана бы оценила такой поступок и, возможно, поменяла бы свое отношение ко мне в лучшую сторону. Любой женщине приятно, когда после конфликта вместо угроз и проклятий осыпают цветами.

Идти за цветами? Где же их искать морозным вечером. Я уже и забыл, когда их покупал в последний раз. Нет. Букет цветов – это дорога в новую правильную жизнь, но это не для меня. Надо сделать что-то неправильное. Чтобы показать свою позицию, доказать свое право на независимость, бросить вызов миру, в который скатываюсь или даже уже скатился.

Дорога забиралась все выше и выше между домами и я поднимался вместе с ней. Приближался мой родной район. Ровный строй пятиэтажных хрущевок, правильные квадраты дворов и вписанных между ними прямоугольники палисадников. Все четко и чинно и только один дом выбивается из этого торжества симметрии – тринадцатиэтажка, единственный дом, построенный в нашем городе в постсоветское время. Отчего такое символичное количество этажей, мне всегда было непонятно. Фасад его обложенный белыми и синими кафельными плитками, сплетенных в геометрический узор, своим видом конфликтовал с серо-бесцветными хрущевками. Дом стоял на углу квартала независимо и одиноко.

Я смотрел на него, и в моей голове теплилась дурацкая мысль. Тринадцать этажей – это очень высоко, если один этаж – три метра, то получится тридцать девять, плюс цоколь, плюс чердак, в любом случае не меньше сорока метров. Я прикинул: джи тэ квадрат на два. Лететь около трех секунд. Испугаться можно и не успеть. Задрав голову, я обошел дом вокруг, убеждаясь в исключительной высоте.

Единственный подъезд был гостеприимно раскрыт на распашку. Внутри кислый запах мусоропровода и свежей мочи. Больше народа – больше мусора. В нашем подъезде – всегда прибрано, все следят за чистотой. Хотя это уже и не важно. Изрисованный разными скабрезными шутками лифт, скрепя и пошатываясь, доставил меня на последний этаж. Здесь грязи было еще больше. Возле шахты мусоропровода валялись шприцы вперемешку с окурками. Я равнодушно посмотрел на них и, поднявшись по ржавой металлической лесенке, толкнул дверь на чердак. Она была не заперта и, даже не скрипнув, легко поддалась.