Драмы

Гуща (крутит барабан). Не хватило пули для друга моего вернейшего, Ванюшечки, вот досада-то... (Поднял руки). Веди. Иван. Давно бы так. А то хвалишься попусту.

Гуща. Может, и сам приговор в исполнение приведешь? За тридцать сребреников?

Иван. Ты за тридцать сребреников белякам матросскую душу продал. Топай. Сюда, вниз. Побежишь — пулю промеж лопаток.

Гуща (пошел, остановился). Эх, Ванька, забыл? Все забыл?

Пауза.

Таська. Отпусти его, Иван. Отпусти, а? Он же теперь беспомощный, отпусти...

Гуща. Отпустит, держи! Выслужиться — кому неохота. Забыл. Веди. (Двинулся).

Иван. Не забыл, Федя, помню. Беги. (Отвернулся). Быстро! Беги!

Пауза. Гуща двинулся нерешительно. Увидел валявшийся наган. Наклонился. Взял. Пошел. Остановился.

(Не оборачиваясь). Ну, ушел?

Гуща (прицелился в Ивана). Ушел.

Таська. Не смей! (Бросается наперерез). Низко, грязно, под...

Выстрел. Она падает.

Гуща (взревел, в ужасе). Таська-а!

Иван склоняется над Таськой-боцманом.

Таська. Ай-я-я-яй, как некрасиво... Как стыдно... Прости, Иван... (Смолкла).

Иван поднялся. Гуща выстрелил первым. Иван упал. Гуща подбежал к Таське-боцману, склонился над ней. На палубе появились Гордей Позднышев, Красный Набат. Следом за ними — в белых маскировочных халатах моряки, делегаты съезда — пантомима.

Гуща. Амба!

Гуща закрыл глаза Таське-боцману, встал. Увидел Позднышева. Моряков. Делегатов съезда. Медленно пошел им навстречу. Позднышев прицелился.

(Швырнул ему под ноги свой наган. Рванул тельняшку). Нет в жизни счастья! Стреляй!

Матросы хватают Гущу. Позднышев бросается к Ивану, склоняется над ним.

Иван (с закрытыми глазами). Вы, батя?

Позднышев. Я, Ванюшка, я.

Иван. Убил меня Федька, да? Руку. Держи.

Позднышев. Держу.

Иван. Вот что-то глаз не открыть... Сыпнотифозный... Не пускали... Что я мог? Фельдшер — жаба. Не серчай...

Позднышев. Не серчаю.

Иван. Она... прикрыла. Похорони ее. Чин-чинарем.

Позднышев. Схороню.

Иван. Худо так, что... Вы ж — батя. Выручайте... Выручайте... (Кричит). Выручайте!

Позднышев (беспомощно). Мой...

Иван. Твой, а ты... Доктора где, в гроб их!.. В Финляндию убегли, воши белые. Что ж мне — помирать? Зови докторов, слышь! (Приподнялся, приоткрыл глаза, снова упал). Убитый я, да? Руку. Вот тебе и Трансвааль. Куда же ты делся? Держи, не пускай, раз отец — не пускай... (Встрепенулся. Отчаянное усилие — приподнялся. Отчаянное усилие — открыл глаза). Вижу...

На мгновение, напоследок — поглядеть на онемевшего в тоске отца, и на светлеющее небо скупого балтийского рассвета, и весь белый свет, которого он уже никогда больше не увидит. Упал. Затих. Уже — навсегда. Вернулись с палубы моряки. Расколупа увидел Позднышевых. Живого и мертного. Снял с плеча гармонь, заиграл «Варяга».

...Трубы оркестра. «Варяг».

...Строятся на палубе, по правому борту — моряки.

...Красный Набат вышел, читает стихи. Как всегда наивные и как всегда полные святого революционного чувства:

«Напрасны происки кадетов!

Последний черный козырь бит!

Кронштадт у наших ног лежит!

Несокрушима власть Советов!»

...Трубы оркестра.

Голос. Ленин говорил тогда: «Колеблющихся много, нас мало. Колеблющиеся разъединены. Мы — объединены. Колеблющиеся не знают, чего они хотят. А мы знаем, чего мы хотим. И потому мы победим».

Слышна команда: «Поднять флаг и гюйс...»

...Медленно ползет флаг по флагштоку...

...Поднялся.

...Развевается флаг и гюйс.

Слышна команда: «На флаг... и... гюйс... Смир-рна!»

...Трубы оркестра.

ПЕРСОНАЛЬНОЕ ДЕЛО

Драма в четырех действиях, шести картинах