Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо

Возвращение на Русь Ивана Ростиславича, который нашел убежище в Киеве, послужило причиной новой войны галицкого князя со Всеволодом. В 1146 г. Владимирко взял Прилук – пограничный город Киевской земли. Всеволод снова собрал братьев и шурьев, поляков и половцев, с которыми осадил Звенигород. После первого же приступа вражеской рати к городскому «острогу» (видимо, огороженному посаду) звенигородцы на вече постановили сдать город великому князю. Но воевода Владимирка, боярин Иван Халдеевич, решительными мерами пресек измену. По его приказу три наиболее горластых мятежника были схвачены, рассечены пополам и выброшены за стены города. Экзекуция произвела должное впечатление. Остальные звенигородцы после этого стали биться с врагом «без лести». На третий день осады Всеволод предпринял решительный штурм, продолжавшийся от зари до позднего вечера. Войско великого князя зажгло Звенигород в трех местах, но горожане потушили пожары и отстояли город. Продолжению войны помешала болезнь великого князя, которая вскоре и свела его в могилу.

Глава 4 Мимо дядей

В последние годы своей жизни Всеволод не уставал оказывать Изяславу Мстиславичу знаки внимания. Когда тот в 1144 г. выдавал свою дочь замуж за полоцкого князя Рогволода Борисовича, великий князь «приде с женою и со всеми боляры и с кыяны Переяславлю на свадьбу». Но в следующем году Изяслав узнал истинную цену дружбы хитрого Ольговича. Чувствуя приближение смерти, Всеволод собрал в Киеве братьев своих, родных и двоюродных, послал также за Изяславом и огласил перед ними свое завещание: «Володимир [Мономах] посадил Мьстислава сына своего по собе в Киеве, а Мьстислав Ярополка брата своего. А се молвлю, оже мя Бог поиметь [когда меня Бог возьмет, то есть после моей смерти], то аз по собе даю брату своему Игореви Киев». Смысл этой речи С.М. Соловьев комментирует следующим образом: «Преемство Мстислава после Мономаха и преемство Ярополка после Мстислава нарушило в глазах Ольговича старый порядок, по которому старшинство и Киев принадлежали всегда самому старшему в роде; так как Мономаховичи первые нарушили этот обычай в пользу своего племени, то теперь он, Всеволод, считает себя вправе поступить точно так же – отдать Киев после себя брату, хотя Игорь и не был после него самым старшим в целом роде Ярославовом»[417]. Другими словами, начинание Мономашичей обратить Киев в свою генеалогическую отчину натолкнулось на точно такое же стремление Ольговичей.

Сообщив свою волю, Всеволод пожелал, чтобы все присутствующие тут же поцеловали крест Игорю. Изяслав Мстиславич сильно воспротивился этому и был приведен к присяге едва ли не силой («по нуже»). Позже, уже прикованный болезнью к постели, Всеволод урядился о своем наследнике со знатными киевлянами, которые, показав Игоря вечу, привели народ ко кресту. Толпа кричала, что примет Игоря с радостью, но, как замечает летописец, эти слова были всего лишь «лестью», притворством.

Последствия всеобщего криводушия не замедлили сказаться.

1 августа 1146 г. умер великий князь Всеволод. За семь с половиной лет княжения в Киеве он настроил против себя все население города – как знатных, так и простых людей. Киевляне, привыкшие к тому, что при Владимире Мономахе и его сыновьях «княж двор» был открыт для всех, кто искал справедливого суда, негодовали на Всеволода, отдавшего княжой суд на откуп своим тиунам – киевскому Ратше и вышгородскому Тудору, которые бесчинствовали, разоряя всю Киевскую землю вирами и поборами[418]. Поэтому при похоронах Ольговича не слышно было обычного в таких случаях народного плача, а летописцы не сказали об усопшем князе ни одного доброго слова[419].