Дух свободы: Наследники партизан

Говноед теперь стоял перед РУВД и пытался ловить крупицы информации. Он описывал освобожденным Пылесоса, внешность которого была слишком приметна, и показывал фотку Сереги, надеясь, что хоть кто-то что-то сможет сказать, но почему-то их почти никто не помнил. Только одна бледная женщина сказала, что да, кажется, она их видела. Но уверенности в ее голосе не было. Все это Говноеду не нравилось, а мелькнувшая слабая надежда покидала его.

«Может, они вообще не здесь?» – думал он, а потом понимал, что если эти люди выходят с административными протоколами, то они могут ничего не знать о тех, кого обвиняют по уголовным статьям.

– Я этих знаю, неплохо так, – говорил ему когда-то Олег, рассуждая о том, что будет с ним в случае задержания. – Я не думаю, что они будут заморачиваться с обвинениями. Все будет зависеть от их задач. Будет задача усадить кого-то по УК прямо сегодня – я в первых рядах поеду в СИЗО, просто потому что уже признанный «фашист» и «радикал». Не будет такой задачи – поеду на сутки, потому что лишние уголовки им не нужны.

– Все ради премии? – уточнил Говноед.

– Ради нее, но и чтоб без лишней работы. Так всегда было.

Говноед кивал, смутно понимая, что Пылесос прав, а значит все они зависят от указивок сверху.

«Вот же», – думал Говноед, косясь на РУВД.

Он постепенно свыкался с мыслью, что Олег нескоро выйдет, исчезнет, как Иван, в застенках, и они ничего не будут знать, потому что даже самый надежный адвокат не все и не всегда может сказать. Да и толку от адвоката, если большую часть времени адвоката рядом нет, а врагом политзаключенному может оказаться даже сокамерник – настоящий уголовник, живущий по блатным законам.

Говноед знал, что Пылесоса этим уже не напугать. Тот знал, что такое СИЗО на Володарке, знал, что такое колония. Говорил, что все наверняка хуже, чем было раньше, но суть едва ли изменится.

– Политический в заключении – это животное, по их мнению, – говорил Пылесос и едва заметно усмехался, явно не собираясь соглашаться с подобной концепцией.

Вот только говорили, что таких ломают с большей жестокостью. Эта мысль Говноеду совсем не нравилась, да и судьба Цезаря не давала покоя. У того был длинный язык, и порой Говноеду казалось, что Цезарь его вообще не контролирует. Это могло стать настоящей проблемой для любого пленного.

Говноед мог в красках представить, как много Серега может наговорить и что с ним за это сделают враги, если он и своих иногда выводил из себя парой слов. Но если бы Сергей заговорил, если бы он начал язвить, это бы запомнили, вот только никто не рассказывал ничего подобного, и не ясно было, хорошо это или плохо.

«Может, я упустил момент и их увезли? Может, они уже в СИЗО?» – думал Говноед, пытаясь вспомнить, сколько раз машины и автозаки заезжали во двор и уезжали. Если бы его знакомого адвоката не вызвали в другое РУВД из-за уголовной статьи на одного из задержанных, Говноеду было бы спокойней, а так он точно знал, что сегодня указивка на уголовки была, вопрос лишь в том, кто попадет под эту раздачу.

Решив вернуться к ребятам на заправку и обсудить все это, Говноед отступил от здания РУВД, но далеко уйти не успел. Его внезапно догнала совсем миниатюрная девушка, пару минут назад вышедшая из РУВД.

– Подождите, вы спрашивали у всех про высокого парня с бородой? Кажется, Олега, – спросила она.

– Да, – признался Говноед. – Я его друг.

– Он забрал мой флаг, а еще его почти сразу увели, и больше я его не видела, – сказала девушка. – О нем совсем нет новостей?

– Нет, никаких, – отвечал Говноед и показал ей фотку Сереги. – А вот этот парень был?

– Да. Он что-то сделал со своим телефоном еще в автозаке и это не понравилось какому-то сотруднику. Его потом тоже увели.

– И его ты тоже после не видела?

Девушка взволнованно кивнула. Говноед в ответ вздохнул, болезненно морщась. Все это казалось ему дурным знаком.

– Я могу подождать новостей вместе с вами? – спросила девушка, отвлекая его от мрачных мыслей.

– Конечно, – ответил Говноед и предложил девушке перейти через дорогу и рассказать про парней все, что она видела. Говноед очень надеялся, что кто-нибудь ему скажет, что это ничего не значит и им есть смысл ждать до конца.

Когда он отошел от РУВД, вышел первый человек, признавшийся, что он теперь подозреваемый по уголовной статье как возможный организатор «действий, грубо нарушающих общественный порядок».

Глава 38

– Грушенко, ты там оглох, что ли?! – спросили у Сереги с явным недовольством, и только тогда он встрепенулся и понял, что его уже трижды окликнули по фамилии. – Сюда иди! – потребовал тот самый майор.

Видеть его Сереге было неприятно. Он вызывал не страх, а противную тягучую тревогу, как будто снова может сделать что-то такое, после чего станет еще хуже. Подавляя все эмоции, спорить с ним Сергей не стал. Встал и подошел к столу, за которым сидел майор.