Двадцать тысяч лье под водой

– Это происходит оттого, – объяснил я, – что температура воды в Гольфстриме на выходе из Мексиканского залива почти не отличается от температуры тела. Гольфстрим – огромный нагреватель, благодаря которому европейские берега остаются вечнозелеными. По мнению Мори, суммарной энергии тепла этого течения хватило бы, чтобы поддерживать в текучем состоянии целую реку расплавленного железа размером с Амазонку или Миссури.

В этот момент скорость Гольфстрима составляла два с четвертью метра в секунду. Его плотный поток так отличается по своим характеристикам от окружающего моря, что слегка выступает над поверхностью: холодные воды океана находятся с ним на разных уровнях. Более темные и богатые минеральными солями воды Гольфстрима вплетаются в зеленые волны Атлантики яркой лентой цвета индиго. Границы течения настолько отчетливы, что видны невооруженным глазом: когда на широте Южной и Северной Каролин наш стальной таран пересек Гольфстрим, винт «Наутилуса» все еще рассекал океанские волны.

Сила течения увлекает с собой целые сонмы живых существ. Аргонавты, обычные и для Средиземного моря, плавали здесь целыми стаями. Среди хрящевых рыб выделялись ромбовидные скаты длиной в двадцать пять футов, чьи тонкие хвосты составляют почти треть всего тела; затем маленькие метровые акулы с крупной головой, короткой округлой мордой, несколькими рядами острых зубов и чешуйчатой кожей.

Среди костных рыб мне на глаза попались свойственные этим морям темные губаны; синагриды со сверкающей огнем радужной оболочкой; горбыли-сциены длиной в один метр, способные издавать писк и наделенные огромной пастью с мелкими зубами; черные центроноты, которых я уже упоминал; голубые корифены, отливающие золотом и серебром; рыбы-попугаи всех оттенков радуги, не уступающие яркостью самым прекрасным тропическим птицам; морские собачки с треугольной головой; лишенные чешуи голубоватые ромбы; рыбы-жабы из семейства батраховых, с желтыми поперечными полосами в форме греческой буквы τ; многочисленные стайки маленьких бычков в коричневую крапинку; диптеродоны с серебристой головой и желтым хвостом; несколько разновидностей лососей; изящные, переливающиеся мягким блеском мугиломоры, которых Ласепед посвятил своей милой подруге жизни; и, наконец, восхитительные американские рыцари, украшенные полосками, напоминающими орденские ленты, – эти рыбы частенько заплывают в прибрежные воды этой великой нации, где ордена и ленты не пользуются большим почетом.

Хотелось бы добавить, что по ночам фосфоресцирующие воды Гольфстрима не уступали яркостью электрическим лучам нашего фонаря, особенно во время штормов, которые то и дело на нас обрушивались.

Восьмого мая мы все еще находились на траверзе мыса Хаттерас на широте Северной Каролины. В этом районе ширина Гольфстрима составляет семьдесят пять миль, а глубина – двести метров. «Наутилус» плыл куда глаза глядят. Похоже, нас больше никто не сторожил. Я признавал, что в таких условиях наш побег вполне мог увенчаться успехом. Мы без труда нашли бы укрытие на этих обитаемых берегах. Море и днем и ночью бороздили пароходы, курсировавшие между Нью-Йорком или Бостоном и Мексиканским заливом, а между различными бухтами Северной Америки беспрестанно сновали маленькие каботажные шхуны. Нас бы наверняка подобрали. Нам определенно предоставлялся тот самый благоприятный случай, несмотря на тридцать миль, отделявших «Наутилус» от берегов Соединенных Штатов.

Но одно досадное обстоятельство полностью исключало планы канадца. Погода стояла прескверная. Мы приближались к регионам, где часто свирепствуют шторма, к порожденному Гольфстримом краю циклонов и смерчей. Выход в море на утлой лодчонке сулил верную гибель. Нед Ленд и сам прекрасно это видел. И тем не менее изнывал от нетерпения, снедаемый отчаянной тоской, которую мог исцелить только побег.

– Господин профессор, – сказал он мне в тот день, – пора положить этому конец. Я настроен решительно. Ваш Немо удаляется от земли и взял курс на север. Заявляю вам, мне сполна хватило Южного полюса и к Северному я с ним не пойду!

– Но что нам делать, Нед? Ведь бегство сейчас невозможно!

– Предлагаю вернуться к моей идее. Надо поговорить с капитаном. Вы ему так ничего и не сказали, когда мы были в морях вашей страны. Так давайте скажем теперь, когда мы в водах моей! Через несколько дней «Наутилус» окажется на широте Новой Шотландии. Там, недалеко от Ньюфаундленда, есть широкая бухта, куда впадает река Святого Лаврентия, а река Святого Лаврентия – это моя река, река Квебека, моего родного города! Когда я думаю об этом, ярость закипает у меня в душе, а волосы встают дыбом. Ей-богу, господин профессор, я скорее брошусь в море! Но здесь я не останусь! Я здесь задыхаюсь!