Дымы над Атлантикой

И вот, первый выстрел первого броненосца флота Русской Америки в первом бою с противником. Находящийся ближе всех корабль взлетает на воздух, исчезая в облаке взрыва. Несомненно, это производит впечатление на всех. И на экипаж "Тринидада", и на испанцев на оставшихся кораблях, и на тех, кто наблюдает сейчас с берега. Стрельба ведется неспешно. Противник все равно никуда не денется, а промахов допускать нельзя. Именно поэтому и решили задействовать главный калибр для стрельбы по целям, просто недостойных тяжелых восьмидюймовых орудий. Леонид поставил задачу перед главартом и канонирами — один выстрел — одна цель. Уж очень много зрителей сейчас на берегу. И от того, что они потом будут рассказывать, зависит очень многое.

Когда ответили пушки испанцев, стало ясно, что боя не будет. Будет избиение младенцев. "Тринидад", находясь вне досягаемости огня артиллерии противника, расстреливал испанские корабли один за другим. На некоторых происходил взрыв крюйт-камеры, на некоторых нет. Но и в этом случае, тяжелый 203-мм фугасный снаряд, проломивший борт и взорвавшийся внутри корпуса, производил чудовищные разрушения. Деревянная конструкция парусника XVII века просто не могла противостоять такому. Палуба вспучивалась, вырывало огромный кусок борта, и было такое впечатление, что неведомая сила в одно мгновение просто разбирает корабль по досточкам. Выживал ли кто в этом аду, пока сказать было трудно. После гибели третьего корабля остальные испанцы спешно, как по команде, спустили флаги. Командир "Тринидада" вопросительно глянул на Леонида.

— Леонид Петрович, что делать будем? Сеньоры все осознали, и горят желанием сдаться.

— Зато мы не горим желанием держать у себя банду отпетых уголовников, многих из которых даже из петли вынули, чтобы сюда отправить. Продолжать огонь, пока один флагман останется. Вот с ним и побеседуем…

Последовали еще четыре выстрела орудий главного калибра броненосца, после чего над бирюзовой гладью залива Париа наступила тишина. "Тринидад" медленно приближался к флагманскому фрегату, лежавшему в дрейфе с убранными парусами и спущенным флагом. На корме удалось разобрать название "Сан Мартин". Палуба последнего уцелевшего испанского корабля была полна людей, с ужасом глядевших на приближающегося морского монстра. Многие крестились и читали молитвы, а священник в сутане стоял возле самого фальшборта на юте и явно собирался отвадить прислужников дьявола распятием, которое держал перед собой в вытянутых руках. Впрочем, слишком долго предаваться собственным мыслям испанцам не дали. Когда до фрегата осталось не более трех кабельтовых, "Тринидад" остановился и лег в дрейф, держа противника под прицелом обеих башен главного калибра, а также казематных орудий. Если испанец даст хоть малейший повод…

Канонерка "Носорог", совсем недавно с успехом игравшая роль портового буксира, медленно подошла к носу "Сан Мартина". Последовал короткий разговор, и "Носорог" вышел на связь, доложив, что противник сдался и обещает вести себя прилично. Дав приказ "Носорогу" взять трофей на буксир и вести в порт, а катерам береговой охраны выловить из воды тех, кто сумел уцелеть, Леонид облегченно вздохнул, обернувшись к стоявшим рядом Карпову и командиру броненосца Сергею Ефремову..

— Ну вот, господа, полдела сделано… Теперь на очереди вторая часть Марлезонского балета. Гораздо более сложная, чем первая.

— Леонид Петрович, так может прямо на "Тринидаде" туда и сбегаем, как это корыто в порт отведем? Все равно, нам тут пока делать нечего.

— Нельзя, Сергей Андреевич. Если только "Тринидад" сейчас уйдет, испанская агентура сразу что-то заподозрит. Хоть Андрей Михайлович и утверждает, что все здешние испанские "штирлицы" уже давно "под колпаком у Мюллера", но лучше перестраховаться. А какие у них еще каналы связи есть — мы тоже можем не все знать. Поэтому, играем роль довольных победителей, которые в пух и прах разнесли коварного врага и почивают на лаврах. И уверены, что больше им ничего не угрожает. Я правильно говорю, Андрей Михайлович?

— Совершенно верно, Леонид Петрович. Нам сейчас ни в коем случае нельзя допустить, чтобы испанцы что-то заподозрили, и отказались от своих гнусных намерений. А для этого, действительно, лучше перебдеть. И создать видимость беспечных победителей, празднующих свой успех и утративших бдительность…