Ее чудовище

Барон уже сидел за столом, был совершенно сухим, и дымом от него больше не пахло. Камзол висел на спинке стула, жилет был расстегнут, а рукава рубашки подвернуты. Выглядел он непривычно и оттого тревожно.

— Что-то произошло?

— Что-то всегда происходит, — пожал плечами он.

— Но мучает-то не всегда, — проворчала я.

Барон повел плечом — исчерпывающий ответ на мое замечание.

Ставила чайник я в задумчивой тишине, под странным взглядом Высшего.

Терпеть это получилось недолго.

— Случилось что-то плохое, да? — спросила у него, медленно опустившись на стул, для надежности опираясь на край стола: сил во мне было чуть, и ноги предостерегающе дрожали, обещая подогнуться в любой момент. Засевший в груди кашель давал о себе знать изматывающим зудом где-то внутри, за ребрами, но мне пока удавалось его подавлять.

Несколько секунд Барон просто недоверчиво смотрел.

— Тебе действительно интересно?

Я пожала плечами.

— Если хотите, я выслушаю. Людям после такого вроде бы становится легче, может и вам…

— Тебе стало? — спросил он пытливо, небрежно обрубив мою мысль.

— Что?

— Тебе стало легче, когда ты рассказала мне о своем горе?

— А у вас горе? — опешила я.

Ответа на его вопрос у меня не было. Я слишком плохо понимала свои чувства. Боялась в них разбираться и просто сваливала все в кучу, выживая как-то среди тесных сплетений страхов, робкой радости, ночных кошмаров и гордости, и еще многих и многих других своих ощущений, не каждому из которых могла бы даже дать имя.

Барон коротко усмехнулся.

— Не уверен, — сказал он и замолчал.

Я не тревожила его своим любопытством. Пока Высший, хмурясь, рассматривал столешницу, сосредоточенно вглядываясь в одинокую крошку хлеба, будто она таила ответы на все его вопросы, я рассматривала Барона, все больше поражаясь тому, насколько же он странный.

Предупреждающий тонкий свист чайника спугнул мое любопытное созерцание.

— На Потухшем острове идут дожди, — говорил Высший, пока я заваривала чай и рылась в шкафчике, разыскивая печенье. — Вероятно, причиной этому послужила моя работа с барьером. Не так давно я заметил в нем трещину…

Я резко обернулась, расплескав кипяток по полу, но даже не обратив на это внимания.

— Защита порой истончается, это не опасно, если вовремя заметить и исправить, — поспешно заверил меня он. — Раз в пару сотен лет, быть может реже.

— Вы исправили? — спросила я с замиранием сердца. Если вдруг окажется, что барьер, возведенный Высшими и защищающий наш искалеченный обломок земли от полного выгорания в бесконечности, скоро треснет… Что ж, проблема с проклятием уже не будет казаться настолько страшной. В скором времени мы все всё равно умрем.

— Исправил, хотя сил ушло много. Этот участок возводил не я. — Барон нахмурился. — Возможно, будь Рассах сейчас жива, проблем бы не возникло.

— А она мертва?

— Спит. Очень крепко спит, можно сказать — мертва. — Он хмыкнул. — Временно.

Я попыталась представить себе это, но воображение упорно рисовало застывшее лицо господина Тартена — для меня результат «временной» смерти выглядел примерно так.

Картина не вдохновляла.

— Но вы все исправили и нам уже ничего не грозит? — дотошно уточнила я.

— Да.

— Спасибо.

— О, — он небрежно махнул рукой, — не стоит. Ты меня уже отблагодарила.

— Когда это? — я совершенно точно не помнила за собой ничего такого. В смысле, благодарить его мне доводилось, но точно не за обыденное в его понимании спасение мира.

— Когда впервые поделилась со мной своей жизнью после изматывающего укрепления барьера.

— А…

Стала ли я чувствовать себя лучше, узнав, что у нашей первой встречи и первого же жуткого питания такая уважительная причина? Совсем нет.

Угроза разрушения нашего неказистого мира уже давно устранена, а от необходимости терпеть общество Высшего меня до сих пор так и не освободили. А самое ужасное — меня это уже не сильно-то и беспокоило.

Все же правду говорят: человек способен привыкнуть ко всему. Даже к чудовищу из легенд.

— Но я не уверен, что погодные аномалии — нормальное явление для Потухшего острова, — продолжил Барон, не обратив внимания на мое замешательство. — Дожди не прекращаются уже неделю. Лавовые жилы потухли, если земля станет пригодной для растений…

— Почему это плохо?

Высший пожал плечами:

— Это неплохо. Вероятно, — он поморщился. — Но мне приятно было думать, что в этом изменчивом мире есть хоть какое-то постоянство. Теперь его нет.

— Но если Потухший остров будет пригоден для жизни, значит, появится новая земля, расширение территорий…

— Ни велари, ни тем более люди не осмелятся там поселиться, — оборвал мои радостные размышления Барон. — Даже если не брать во внимание, что путь к острову лежит через владения морских ведьм, близость барьера пагубно влияет на живые организмы. Остров просто некому заселять.

— Почему это?

Я двигалась непозволительно медленно, и это раздражало меня саму. На то, чтобы накрыть стол для простого чаепития, мне понадобилось в два раза больше времени, чем обычно.