Его уже не ждали

— В этом дворе живут семьи рабочих. Вы не будете себя чувствовать одинокими. Доброй вам ночи, — и Гай крепко пожал руку Ярославу.

— Утром я пришлю к вашей маме Катрю, жену мою, она все сделает, что надо, — проговорил Гнат Мартынчук.

Проводив гостей, Ярослав вошел в комнату матери. Ему показалось, что она спит. Но мать раскрыла глаза и спросила:

— Твой новый знакомый — местный человек?

— Кажется, нет, — ответил Ярослав, силясь что-то припомнить. — Впрочем, я точно не знаю, мама.

— У него есть семья?

— Не знаю.

— Мне кажется, ты прав… Он действительно хороший человек.

— Выходит, ты не спала и все слышала?

— Сколько ему может быть лет?

— Лет сорок, не больше. Если бы не седые волосы, даже меньше можно дать. Но почему ты об этом спрашиваешь, мамуся?

Анна невольно опустила перед сыном глаза. Она чувствовала себя как-то неловко.

— Спокойной ночи, сын мой… — прошептала. — Иди уже, ложись отдыхать.

Но сама не сомкнула глаз до утра.

Закончив все свои дела, часов около десяти вечера Гай зашел к Остапу Мартынчуку. Заметив, как смутился старик, Гай понял: и на этот раз Остап не нашел в церковной книге записи, подтверждающей, что Анна венчалась в костеле Марии Снежной.

И действительно, старик развел руками и сказал:

— Видно, я тогда обознался…

— Чего ж вы приуныли, друже, будто недовольны, что ошиблись?

— Кому приятно, когда ошибаешься? — усмехнулся Остап, но глаза его остались серьезными.

«Анну надо искать в Праге, — решил Гай. После второй эмиграции из России он не успел связаться с пражскими товарищами. — Адрес Дворжака я помню… Напишу ему. Если с Вацлавом ничего не случилось, он узнает, где Анна».

Глава четвертая. ОПАСНЫЙ ГРУЗ

Желая спасти Каринэ от «пагубного влияния кровожадных цареубийц», Изабелла Левоновна сразу после освобождения дочери из тюрьмы увезла ее за границу. Сперва она хотела, чтобы Каринэ жила в Вене, но, поразмыслив, остановилась на Мюнхене, где у нес были выгодные торговые дела. Во всяком случае, пару раз в году она или муж смогут навещать дочь. О-о-о! Только подальше от проклятой Швейцарии, где, по убеждению коммерсантки, «все кишмя кишит головорезами из России». Могли ли она знать, что многие русские революционеры теперь жили в Лондоне, Мюнхене?

Каринэ повиновалась матери, как малое дитя: Мюнхен так Мюнхен.

— Ради бога, моя девочка, выбрось из головы «долг перед народом…», «долг перед самой собой…» — уговаривала мать. — С твоей внешностью, Каринэ, с твоим голодом, и вдруг — философский факультет! Нет, нет! И слышать не хочу! Разве это для девушки? Я не буду возражать, если ты поступишь в консерваторию.

— Хорошо, мама, — согласилась Каринэ, удивляя и обезоруживая своей покорностью.

Для Каринэ действительно теперь не имело значения, где учиться. Главное — она в Мюнхене. У нее есть адрес конспиративной квартиры, здесь Каринэ найдет русских, которые горячо верят в высокие духовные качества родного народа, разделяют его страдании и надежды, людей, посвятивших революции всю жизнь. Она будет с ними.

Коммерсантка сняла дли дочери превосходную квартиру, обставленную кремовой мебелью. В уютной гостиной с длинным диваном, огибавшем комнату от камина до двери, ведущей в столовую, в тон мебели и роскошному ковру на весь пол, стоял светлый рояль.

«В такие хоромы не стыдно пригласить пани Калиновскую и ее сына, — прикидывала в уме Изабелла Левоновна. — Хорошю, что письмо Калиновского к Андранику я у ними перехватить. Попади оно в руки к этому болтуну, разве он не написал бы миллионеру, что Каринэ за политику угодила в острог? Написал! А теперь, слава богу, все шито-крыто. Каринэ пообещала наладить переписку с Калиновским. И кто знает… О-о-о! Я сумею в выгодой пустить в дело его капитал…»

Утешая себя надеждами, коммерсантка укатила в Россию, оставив дочь под опекой кузины мужа. Кузина Наргиз, худощавая маленькая женщина, рано овдовела. Покладистая, простодушная, покорная во всем жене двоюродного брата, она много лет жила в их доме на положении няньки. Каринэ и Вахтанг выросли у нее на руках, любили ее больше, чем мать. Привязанностью и любовью отвечала детям тетушка Наргиз, как они ласково называли ее.

Оставшись вдвоем с Каринэ в Мюнхене, тетушка Наргиз сразу почувствовала, что случилось как раз то, чего больше всего опасалась Изабелла Левоновна.

Конечно, Наргиз обязана была написать хотя бы кузену Андранику, что Каринэ зачастую не является домой к обеду, а где эта голодная «коза» пропадает до позднего вечера, одному богу известно! Потом… русская женщина, которая приехала из Англии и жила у них целую неделю… Кто она? Что знает несчастная Наргиз про таинственную гостью, кроме того, что Каринэ сказала: «Я с ней сидела в тюрьме…»?

Боже, боже, а вдруг Изабелла Левоновна узнает, что Каринэ уезжала куда-то на целых одиннадцать дней?!

— Ох, моя доброта, Каринэ, погубит нас обеих, — плакалась Наргиз. Но в конце концов вышло так, что Наргиз сама начала помогать своей любимице в ее конспиративных делах.