Эксперимент

Левиафан сжал в руке телефон, а его остатки вытряхнул в окно. Нервно схватив сигареты с панели, он прикурил и сунул пачку девушке чуть ли не под нос.

– Угощайся! – любезно предложил вампир.

– Я…я не курю… – заикаясь, ответила девушка, стирая слезы со щек.

– Действительно, чего это я? Вы же питаетесь мужской энергией, чувствами и болью! Разве тут сравняться сигареты?– рассмеялся он, нервно подергивая носом.

Левая нога постукивала по дну машины, рядом с педалью. Девушка вжалась в сиденье.

– Зачем вы так поступаете, а? – крикнул Левиафан внезапно.

Она дернулась и снова зарыдала.

– Как твое имя? – спросил он, но уже не так грубо.

Девушка, молча вытирала слезы, боясь даже посмотреть в сторону озверевшего водителя.

– Золотце мое, как тебя зовут? – еще мягче Левиафан повторил свой вопрос.

– Глория… – наконец ответила она.

– Глория! – усмехнулся он, – «Слава»! Потрясающе!

– Куда мы едем? – она осмелилась на вопрос, робко взглянув на Левиафана.

– Если бы я знал, Глория, если бы я только знал! – едва слышно ответил он, вглядываясь в темноту.

Ему было больно, мысли терзали, он расценил поступок Лилит как некое предательство, которое вызвало в нем всплеск негативных эмоций, накопившихся за несколько месяцев. Силы терпеть эти выходки кончились.

Левиафан достал с заднего сиденья бутылку, открыл ее и жадно присосался к горлу.

– Не желаешь? – предложил он своей спутнице.

– Нет…

– Ты совсем не многословна, а ненавистный алкоголь мне не помогает, я даже не пьянею из-за переизбытка злости и негодования, не говоря уж о том, что сейчас я просто неспособен пропить глупые и больные мысли…

В течение полутора часов они ехали молча. Левиафан только менял музыку и никак не мог подобрать что-то по вкусу и подходящее под настроение. Его злило все, но даже на злость нужны силы, а они почти закончились, и он был в отчаянии. Он сам не понимал, что делает, зачем, и что это изменит. Вдалеке виднелся поворот в лес.

– Надеюсь, тебе нравятся ночные прогулки по лесу! Хотя, уже можно сказать, что это утренний лес! – улыбнулся вампир и свернул на заброшенную дорогу.

По лесу они ехали минут пятнадцать, пока Левиафан не заметил впереди бревно, лежащее посреди дороги. Машина остановилась, двигатель замолчал. Он повернулся в сторону девушки и уставился на нее.

– Я не хочу… – зарыдала она снова.

Левиафан нахмурился и внимательно посмотрел на нее. Затем он приобнял ее и заглянул в глаза.

– Я тебе еще ничего не предлагал! Чего ты не хочешь? – серьезным тоном спросил вампир.

– Умирать…я не хочу умирать… – зашептала она, закрывая лицо руками.

Левиафан вздохнул и посмотрел вглубь леса, прищурив глаза.

– Знаешь ли ты, милая моя Глория, одну простую истину? Физическая смерть – это ничто, ее просто не существует, по сравнению с моральной и ментальной смертью. При физической смерти, или как ее там любят называть, биологической, неважно, твое сердечко, размером с кулак, останавливается. Оно как испорченный насос, перестает качать кровь, и починить его уже нельзя. Ты не можешь дышать, и ни одна клеточка твоего организма не получает то, без чего ни одно живое существо не может обойтись. Внутри тебя нет кислорода. И дело остается за мозгом. Его клетки умирают в течение пяти-семи минут, глаза тускнеют, зрачки больше никогда не среагируют на свет. Это ли страшно? Мне было страшно… Но моральная смерть намного хуже! Она в сотни раз мучительнее. Так, шесть минут и о тебе остается память, если ее есть, конечно, кому хранить. А, умирая морально, ты живешь, твое сердце размеренно бьется, кровь обогащает ткани кислородом, и мозг страдает от мыслей. И как бы ты не просила, не умоляла сердце перестать стучать, оно тебя не послушает и будет весело продолжать питать мозг. И вот тут-то тебя начинает разрывать. Знаешь, это примерно так, внутри сидит доисторический саблезубый тигр, с огромными когтями и клыками. И вот этот вот монстр начинает изнутри рвать когтями плоть, втыкать острейшие зубы в мясо и отдирать его от костей. Он хочет выбраться наружу и рвет так медленно, маленькими кусочками, а потом еще и глодает кости. Но снаружи-то ты живая, ты все чувствуешь внутри, боль просто сводит с ума, и ты медленно погибаешь морально, продолжая физически переставлять ноги. Вот в данный момент этот тигр сожрал добрую половину меня, но я не могу умереть, понимаешь, не могу! И я попытался сбежать…И я не могу позволить тебе стать этим тигром, вырвать у кого-то сердце и сожрать прямо у него на глазах. Это чертовски невыносимо видеть, как твой сосуд лежит на блюде, а твоя любимая женщина, вооружившись всеми столовыми приборами, плюс ногтями и зубами, рвет его на части. Знаешь, как резинка. Она его тянет в разные стороны, причиняя при этом такие «шикарные» чувства, соизмеримые с кипяченым маслом, пролитым на свежую рану. И ничего невозможно сделать, потому что руки давно уже обглоданы до самых плеч, невозможно даже просто отобрать этот растерзанный кусок мяса. Моя любимая женщина сегодня довела меня до исступления. Я уже почти, наполовину инвалид из-за нее.

– Но при чем здесь я? – не выдержала девушка.