Эмоциональный шантаж. Не позволяйте использовать любовь как оружие против вас!

Никогда не забуду тот день. Как будто это было вчера. Я сидела на переднем сиденье нашего огромного старого «понтиака» рядом с отцом. Мы ехали по улице и остановились на перекрестке. Я смотрела на детей, которые играли во дворе. Папа повернулся ко мне и сказал: «Ты ведь еще не научилась ничему важному».

Я посмотрела на него. «Если у меня сейчас остановится сердце, ты ничем не сможешь мне помочь, и я умру у тебя на руках». Потом мы поехали дальше. Он молчал, и я тоже молчала. Просто считала горошинки у себя на юбке и старалась ни о чем не думать.

Но конечно, маленькая Ив осознала, что отец ее обвиняет: «Тебе восемь лет, ты обязана спасти меня, но не можешь этого сделать». Ив полагала, что отвечала за жизнь отца и поэтому вина в случае его смерти ляжет на нее. Для ребенка его миром является семья, и подвести ее – означало разрушить этот мир.

«Самой важной истиной в моей семье было: «Если огорчишь отца, то он умрет». Я действительно в это верила». Ив не могла объективно оценивать поступки Элиота, когда нормой для нее было такое ненормальное поведение.

Ее переживания, связанные с отцом, посеяли семена вины, которые проросли и принесли плоды в настоящем. Хотя невозможно с достаточной долей уверенности проводить параллель между детскими впечатлениями, принятием на себя вины в зрелом возрасте и эмоциональным шантажом, в случае с Ив эта связь очевидна.

Синдром Атланта

Люди с синдромом Атланта верят, что могут решить любую проблему в одиночку, учитывая свои личные интересы в последнюю очередь. Подобно Атланту, державшему на плечах небосвод, они взваливают на себя груз ответственности за чувства и поступки окружающих, надеясь искупить прошлые и будущие грехи.

У Карен, медсестры, с которой мы познакомились ранее, развился синдром Атланта в подростковом возрасте, когда ее родители расстались.

Когда отец от нас ушел, мама осталась почти одна, и мне пришлось компенсировать потерю. Ее семья жила в Нью-Йорке, а мы – в Калифорнии. У нее почти не было близких друзей, и она полностью зависела от меня.

Помню, когда мне было лет пятнадцать, у меня появилась возможность отметить Новый год с друзьями. Мы с мамой собирались поужинать в ресторане, а потом сходить в кино, но накануне Рождества позвонила подруга и пригласила встретить Новый год у нее, пообещав познакомить с парнем. Я была очень взволнована и действительно хотела пойти к ней, но чувствовала себя немного виноватой. Обсудила ситуацию со своей теткой, и она сказал: «Франсез не может ожидать, что ты останешься с ней, когда у тебя появилась такая возможность, поэтому иди!»

Я собралась с духом и сказала матери, что собираюсь на Новый год на свидание. Она обиделась и с глазами, полными слез, спросила: «А что я буду делать?» Я пошла на встречу Нового года к подруге, мы хорошо провели время вместе, но когда вернулась домой, мама лежала в постели с мигренью и плакала от боли. Я поняла, что этого не случилось бы, если бы я осталась дома, и поэтому ощутила такую вину, что едва смогла ее вынести. Мне не хотелось посвящать маме всю свою жизнь, но я не могла ее больше так обижать».