— Не все так просто в доме эльфийском… — усмехнулся. — А ты бы смогла ее простить?
— Нет, — строго ответила целительница. — За бунт — да. За бегство к людям — да. За проклятые столбы в полях и ошейники — никогда.
— И не поспоришь…
— Твое сердце бьется слишком быстро, — ладонь легла на грудь. — Твою душу пожирает пламя гнева. Уйми его и предайся забвению. Нам всем нужно отдохнуть.
Она свернулась калачиком под боком, обняла за шею и тихо запела на самое ухо. Должно быть, колыбельную, потому что усталость накатила, как от наркоза. На грани дремы мне явилось странное видение — не то отражение собственных мыслей и задумок, не то уже полноценный сон.
В нем я объяснял рабыням, как правильно пользоваться «томми-ганом». Логика проста — раз невольницы мой основной резерв, то стоит их вооружить и использовать в бою.
Пусть хотя бы палят из окон по стенам, прячась за толстыми бревнами барака. Даже при столь ограниченном применении удастся отвлечь врага мощным огнем, а то и вовсе обратить в бегство.
Но перед тем ушастым надо провести хотя бы базовую стрелковую подготовку. Вот и показывал, как целиться, перезаряжаться, взводить затвор и переключать режимы огня.
Но учебный образец был всего один — интендант в силу вспыхнувших чувств примкнула к Сопротивлению и тайком пронесла пп из каптерки. И если поначалу рабыни опасались шайтан-машинки и не хотели даже смотреть на мерзкую людскую технологию, то затем в их глазах разгоралось все больше исследовательского азарта.
Девушки подходили ближе и уже не прятали взоры, а самые смелые так и вовсе легонько касались пальчиками промасленного с хранения ствола и норовили ухватить за рукоятку.
Но людское орудие смерти воспринималось ими скорее как кощунство и ересь, поэтому после каждого прикосновения красавицы густо краснели и старались поскорее вытереть смазку о свои полуобнаженные тела.
Однако чем дольше рассказывал и чем больше показывал, тем скорее уходил страх.
И очень скоро рабыни обступили меня плотным кольцом и с восхищением внимали каждому слову. Целительница же оказалась самой дерзкой, и первой из всего отряда согласилась взять оружие в руки.
Ловкие пальчики скользнули вдоль ствола, огладили коробку магазина и замерли над спусковым крючком. И когда эльфийка собралась выстрелить в дверь, эта самая дверь с громким скрипом распахнулась, и сладкий сон точно смыло ведром ледяной воды.
— Саймон, боже! — Чарли вихрем ворвалась в барак, рухнула подле меня на колени и поставила рядом прикрытую платком корзинку. — Что с тобой стряслось?
— Ничего серьезного, — зевнул и привстал на локтях.
— Ничего⁈ Полковник мчит сюда во весь опор, а она точно не сорвалась бы с шахты по пустякам! По усадьбе слухи ходят — один другого хуже. Говорят, ты хотел убить Айлейн!
— Не было такого. Я ей просто угрожал.
— Угрожал⁈ — мулатка всплеснула руками. — Ученице фрау Винтер⁈ Ты хоть представляешь, что она с тобой сделает?
— Да ничего не будет, успокойся. Я лишь спасал имущество мисс Картер. Скоро она все выяснит и на том успокоится.
— Хотелось бы верить… — она вздохнула и потерла висок. — С тобой все в порядке? Не ранен? Как узнала, что тебя арестовали, сразу прибежала… Принесла фруктов, грога и сыра.
Омада принялась рыться в корзинке и перекладывать на пол нехитрую снедь. Мне аж стало немного совестно использовать ее на всю катушку, но влюбленная девушка готова на многое, а полностью подчиненная — на все. В том числе на то, чтобы в нужный момент отпереть оружейные шкафы на складе.
— Ты такая заботливая, — поймал ее за руку и легонько сжал. — Больше твоей заботы — только твоя красота.
— Ну, перестань, — Омада зарделась так, что краска проступила даже на смуглых скулах. — Поешь вот лучше. Тебе нужно набираться сил.
— Под чутким присмотром такой милашки мне сам дьявол — не соперник.
В карих глазах на миг вспыхнули розовые сердечки, а интерфейс брызнул каскадом строк.
— Чарли? — с опаской позвал ее.
— Да, господин, — ответила смуглянка с полной любви и обожания улыбкой.
— Не называй меня господином. Делай вид, что я — все еще пленник.
— Хорошо, Саймон, — от этого взгляда брала оторопь. Интересно, эффект можно отменить, или она теперь навсегда такой останется? — Что-нибудь еще?
— Да. Коснись носа.
Коснулась.
— Теперь уха.
Подчинилась.
— Отлично. Сходи на склад и принеси рабыням побольше хлеба, сушки и воды. Только незаметно.
— Слушаюсь и повинуюсь, — девушка поклонилась в пояс и с дурашливой физиономией побежала выполнять поручение.