Ева и головы

— Благостный, но не благостнее детей, — мягко возразил Эдгар. Было видно, что он хочет ещё что-то прибавить, но никак не может решиться. В конце концов, он задал другой вопрос: — Ты не участвовал в том походе?

На лицо Валдо набежала туча.

— Я провинился перед сюзереном. Он оставил меня в его отсутствие управлять делами.

— Сидеть дома очень скучно, — авторитетно сказала Ева.

— Что, простите, маленькая госпожа?

Ухо Валдо нависло над ней, точно хотело накрыть малявку с головой, и Ева почувствовала тяжёлый аромат духов, скрывающий обычный для любого горожанина, да и деревенского жителя, запах тела. Этот аромат её поразил, хотя Ева и не подала виду, но крепко задумалась: насколько скрытным должен быть человек, чтобы маскировать свой запах под запах цветов и фруктов? Во всяком случае, Валдо не прикладывал к носу кулёк с благовониями и не морщился, как многие господа и дамы из тех, что она видела на рынке.

— Сидеть дома очень скучно! — прокричала девочка. — Я просидела дома семь вёсен — сколько же, сколько ты!

Ева не купилась на «маленькую госпожу». Она знала, что никакая не госпожа, а просто деревенская девчонка, теперь уже без дома и без приданного, и Валдо хватит подушечки одного пальца, чтобы её раздавить. Если, конечно, позволит Эдгар. Костоправ, может, думает, что сделай он неверный шаг, появится десяток воинов с мечами и изрубит его, как капусту, но она-то знала, что кроме Валдо, старого Бернарда у ворот, собак, да, может, нескольких рабов, шныряющих по дому, как мыши, здесь больше никого нет.

— Ай! Тихо, тихо, зачем же так кричать, — поморщился Валдо, ковыряя указательным пальцем пострадавшее ухо. — Да, я бы предпочёл быть с господином бароном. Я был ему там нужен, ах, чёрт!

Эдгар, судя по выражению лица, был солидарен с Евой. Они в этом тёмном доме не значительнее пыльных штор, закрывающих окна. Не значительнее любой из тарелок с фамильным гербом барона.

— Как он погиб? — задал новый вопрос цирюльник.

— Я вам уже сказал. Его зарубил сарацин. Верно, это был сам дьявол, которому надоели богоугодные дела барона. Первый удар был, как рассказывают, в живот. Он был не смертельным. Но после этот шакал стащил с господина шлем, положил его, слабо сопротивляющегося или не сопротивляющегося вовсе, на этот шлем, и перерубил шею.

— А лошадь убили раньше?

Вадло помолчал. По лицу слуги Ева поняла, что великан задал правильный вопрос. Слуга сказал, медленно выбирая слова, будто семечки из дынной дольки.

— Лошадь осталась жива, вместе с ней доставили голову барона. Он зачем-то спешился. Спешился, хотя все — и его люди, и сарацины, сражались конными. Никто не знает мотивов поступка, но говаривают, будто он спешился потому, что увидел среди павших кого-то знакомого. Как по мне, это бред прокажённого. Барон не отличался излишней щепетильностью к собственным людям. Дьявол, да он проехал бы верхом по любому из них, лишь бы догнать удирающего неверного!

— А ты его любишь, — вставила Ева, пиная от нечего делать стену. И Эдгар, и Валдо воззрились на неё с нескрываемым изумлением.

— Он мой господин, — ответил Валдо, высокомерно накинув на локоть плащ. — Конечно, я его люблю. Я бы отдал за него жизнь, если бы мог.

— Я знаю точно — плохих королей никогда не любят. Вокруг них собираются завистники и бастарды, и все ждут удобного момента, чтобы завладеть короной…

— Мой барон был не королём.

— Тем более, — сказала девочка и привстала на цыпочки, чтобы мысль вернее достигла понимания Валдо. — Когда погибает король, случается большой скандал. Когда погибает плохой барон, все только жмут плечами. Даже если его светлость (Ева смешно растягивала слова — «Иивосве-етлость», получалось у неё) ни с того ни с сего задрал медведь или загрызли собаки из собственной псарни. Мне рассказывали множество сказок и историй, где с баронами так и поступали. Сама я их не очень любила — всё больше про далёкие земли и разных существ, которые не водятся даже там, куда можно доскакать на лошади за четыре дня, а водятся только на краю света. Но про графьёв, да королей, да баронов сказки любили даже взрослые. Они всегда очень смешные.

Валдо будто стал выше ростом, нос загнулся ещё больше и стал напоминать клюв грифа. Перехваченные железной заколкой волосы напоминали драконий хвост.

— Твоя девчонка слишком много болтает, — сказал он цирюльнику.

— Твоя забота об этой бессловесной голове и впрямь очень велика, — промямлил Эдгар. От его голоска угли в камине трещали и возмущённо плевались в потолок искрами. — Это достойно многих похвал. Сам Иисус делал бы так же, будь у него господин на земле, а не на небе.

В уголках губ Валдо появились глубокие складки — будто пытался удержать рвущиеся наружу ругательства.

— Идите-ка, занимайтесь делом, — сказал он, сделав жест, которым больше пристало отправлять в атаку конницу. — Что же ты намерен делать дальше, пыльный врачеватель?

Эдгар выпрямился и произнёс:

— Больше, чем увидеть святой лик Христа или любую из его реликвий, я бы хотел вскрыть твоему господину череп.