Эвакуатор

— Конечно. Там зафиксировано только твое рождение от неизвестного отца.

— Да почему от неизвестного. Прекрасно известного. Он появляется периодически, только мать его видеть не хочет. У нее давно другой муж, с которым у меня никаких отношений. Он меня терпеть не может, ну и я его взаимно.

— А, — повторила Катька. — Действительно, прямо ты как инопланетянин. Один, без всех и с лейкой.

— Еще вот с тобой… был.

— Точно, — сказала она. — Был. Игорь, я могу тебе наговорить массу всяких слов, но делать это, по-моему, совершенно необязательно. Ты сам говорил, что не надо обрастать людьми.

— Мало ли я что говорил.

— Много, но это ты говорил по делу.

— А мне кажется, бросать меня в такое время вообще не по-человечески.

— Да почему? Ты свое дело сделал, меня эвакуировал. Я жила в какой-то кисельной жизни, туманной. Как на кисельной планете. А теперь я все поняла, спасибо тебе.

— И что ты поняла?

— Ничего особенного. Простые вещи. Я тем и отличаюсь, что мне для этого необязательно проходить через войну.

— Знал бы — не эвакуировал бы, — сказал он.

— Эвакуировал бы, — твердо ответила Катька. — У нас вариантов не было. В том-то вся и грусть, ты не находишь? Когда на тебя падает любовь, ты ничего не можешь сделать, раз — и все. А потом она что-то такое с тобой делает, после чего ты уже не можешь с ней жить. Как в ракете. Выводит тебя первая ступень на орбиту, а потом отваливается.

— Очень печально.

— Конечно, печально. Бывают такие дурацкие ракеты — так и продолжают летать с первой ступенью. Но они плохо летают, и вообще это все никуда не годится. Ты из меня сделал то, чем я должна быть с самого начала, но до сих пор у меня не было сил этим стать. А теперь получилось, и мне никто больше не нужен. Один чистый долг.

— Вообще говоря, я догадывался. Когда ты про мальчика…

— А, — усмехнулась Катька. — Это да, это ничего. Я специально тебя перебила. Ты же хотел, чтобы мы сразу приехали в Тарасовку. А я решила заехать в Свиблово. Типа записку почитать. С мальчиком хорошо, правда? Я его навещу обязательно.

— Вместе навестим.

— Вместе не навестим, — сказала Катька. — Игорь, будь милосерден. Нельзя отрываться по частям.

— Очень ты сейчас милосердна, — сказал он, отвернувшись.

— Очень. Вырастешь, поймешь. У меня есть ребенок, ты помнишь?

— Идиот я, что сюда тебя потащил, вот что я помню. Если бы мы не поехали сюда, ты бы и дальше была со мной.

— Не знаю. Скорей всего, не была бы. Я вообще ничего не знаю. Я, может, завтра тебе позвоню, в ноги брошусь и скажу, чтобы ты все простил. Я понятия не имею, выдержу ли все это. Я просто знаю, что рано или поздно этим кончится. Ну так лучше раньше.

— Слушай, — он помолчал и вдруг улыбнулся. — А хочешь, через год в том кафе? Где утопленники?

— Интересно, — сказала она.

— Это ведь и будет как бы после смерти!

— Ну, — вздохнула она, — разве что после смерти. Живая я туда больше никогда не пойду. Тот страждет высшей мукой, кто радостные помнит времена. Мне я сама-то все время про тебя напоминаю, а тут еще в кафе. Нет уж, родной. Не мучь меня больше, ну пожа-а-алуйста!

— Типа я другому отдана и буду век ему верна?

— Да при чем тут другой, — тихо сказала Катька. — Он слабый человек, блеклый, и ничего больше. Но как-то надо на своем месте не отклоняться от правил, понимаешь? Доотклонялись уже. Я иногда всерьез думаю, что все из-за нас.

— По-моему, ты поехала крышей.

— Очень может быть.

— Точно поехала, — убежденно повторил он. — У нас, знаешь, на играх бывало иногда. У новичков. То истерика с человеком, то задвиг начинается. Девушка совершенно серьезно верит, что она фея Бирилюна. У нас даже инструктаж бывает для магистров — что делать, если кто заигрался. Видишь, как тебя повело. Погоди, у тебя завтра пройдет.

— Очень может быть. Я же говорю, никто не застрахован. Но если ты хочешь, чтобы все было наименее травматично, — ты либо смени мобильник, либо пошли меня завтра подальше, если я по женской слабости тебе позвоню.

— Если дальше так пойдет, в городе вообще мобильную связь отключат.

— Тогда совсем хорошо. — Она отряхнула крошки с колен и легко встала. — Спасибо тебе, сердце души моей. Все было очень вкусно.

— Тьфу, какой пафос попер, — сказал он брезгливо.

— Ну, извини. Я никогда никого больше не буду так любить. Скажи, что я и до смерти его продолжала ждать. Но в моем случае это, видимо, нельзя. Начинаются проблемы.

Ровно при этих словах начались проблемы.

— Ага, — сказала Катька. — Бог троицу любит.

За дачным забором стоял солдатик и целился в них из автомата Калашникова модернизированного, калибр 7, 62. Игорь положил винтовку, поднял руки и встал.

— Чего тебе, солдатик? — выговорил он хрипло.

— Автомат не нужен? — спросил солдатик.

— Зачем? — спросила Катька.

— Да это, — смущенно сказал солдатик и шмыгнул носом. — Ну, мы расходимся типа… Знаете, у вас же тут часть стоит… По домам типа… Так мне с оружием как бы не резон…

— Пригодится, — сказал Игорь. — Время такое…