Ф. И. О. Три тетради

Среди них был Осия, из колена Ефремова, сын Навина. «И назвал Моисей Осию, сына Навина, Иисусом». Из двенадцати человек этих главных, то есть лучших, Пуссен изобразил двоих: лучших из лучших. Вот они бегут в ногу: тела у них сильные, ноги огромные. Не ноги, а лапы, на двоих четыре львиные лапы. Так бегут они, словно Лев Иудейский, и несут на плечах перекинутую на ветке огромную кисть винограда. А один из двух – Иисус. «Будьте смелы и возьмите от плодов земли ‹…› и срезали там виноградную ветвь с одною кистью ягод и понесли ее на шесте двое; взяли также гранатовых яблок и смокв…» Это в правой руке у того, что сзади. Особенно яблоки видны, те самые, райские. «…мы ходили в землю, в которую ты посылал нас; в ней подлинно текут молоко и мед, и вот плоды ее…» А от кисти виноградной вверх отходит лестница. Вместе с веткой, на которой кисть, образует лестница крест. Лестница приставлена к яблоне. На лестнице женщина к нам спиной, собирает яблоки в корзинку. Вот она, Ева (жизнь) земная. И другая женщина справа, тоже спиной, несет корзину с яблоками на голове. Вот оно что здесь происходит! вот что готовится!

IV. Лето

И наконец, лето. Руфь стоит перед Воозом на коленях. Будучи не еврейкой, а моавитянкой, она после смерти мужа осталась верна своей свекрови: «а Руфь осталась с ней… куда ты пойдешь, туда и я пойду; и где ты жить будешь, там и я буду жить: народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом». Вместе с Руфью нееврейское человечество присягает еврейскому Богу. «И шли обе оне, доколе не пришли в Вифлеем». Понятно, почему в картине Пуссена слева женщины пекут хлеба и лежит красная одежда – прообраз Христовой туники. А справа стоит человек, опершись на копье. Туника и копье: arma christi.

И вот что интересно: когда Ноеминь, свекровь Руфи, вошла в Вифлеем, она попросила, чтобы ей дали другое имя: вместо того, что имела она по рождению, чтобы дали то, что заслужила она своим страданием. «Не называйте меня Ноеминью, что значит приятная, а зовите меня Марою, что значит горькая, потому что Вседержитель послал мне Великую Горесть». Вот почему в этой картине фигурируют arma christi, ведь Ноеминь – mater dolorosa со своим вторым, горьким, как полынь, именем, сходным с тем, что было у Улисса и у Эдипа.

– Так о чем же это всё?

– Об одном и том же. Да, так и ходим по кругу. Только кружить надо в правильную сторону. Против часовой стрелки, против времени, вот в чем секрет.

Тут ячмень поспел, и Руфь пошла собирать колоски после жнецов, и Вооз ее не прогнал, а сказал, останься тут. Этот момент и изображен у Пуссена: «Она пала на лицо свое и поклонилась до земли и сказала ему: чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хоть я и чужеземка?» Он ответил ей, что потому и принимает, что она иностранка, что она оставила отца своего и мать свою и пришла жить с народом, о котором «не знала вчера и третьего дня». «Как настанет время обеда, сказал ей Вооз, приди сюда и ешь хлеб, и обмакивай кусок твой в уксус». Уксус? И Тайная вечеря и Распятие соединились в одном видении. «И сказала Ноеминь снохе своей: благословен он от Господа за то, что не лишил милости своей ни живых, ни мертвых».

При чем тут мертвые? А при том, что мертвые снова живы. И снова райский сад, и Ева нагая, и трава зеленая. И мой прадед открывает снова Библию, в который раз, с начала.

28 апреля

1. «Что же королева мне ничего не напишет?»

2. «Поросенок жил в очень большом доме посреди березы, а береза была посреди Леса, а Поросенок жил посреди дома. Рядом с его домом на обломке доски было написано: „Посторонним В.“. Когда Кристофер Робин спросил у Поросенка, что это значит, тот сказал, что так звался его дедушка и что члены их семьи это имя носят с давних пор. Кристофер Робин сказал: невозможно зваться „Посторонним В.“, а Поросенок сказал, что очень даже возможно, раз его дедушка так звался, и что это было сокращенным от Посторонним Виль, что в свою очередь было сокращенным от Посторонним Вильям. И что у дедушки его было два имени на случай, если одно потеряется, – Посторонним по дяде и Вильям по Постороннему. „У меня тоже два имени“, равнодушно сказал Кристофер Робин». (А. А. Милн «Глава Третья, в которой Пух и Поросенок охотятся и почти что ловят Буку».)

3. У моей мамы была подруга, фамилия которой была Вилин (в мужском роде и не склонялась). Когда она собралась однажды в путешествие в несоциалистическую страну, кажется в Индию, ее вызвали куда следует и среди прочего спросили, что у нее за фамилия такая, на что она не моргнув глазом ответила, что отец ее был большевиком и что это была его партийная кличка «В. И. Л.(ен)ин». И те проглотили: видимо глотали то, что их устраивало. А может, глотали все что попало, думая при этом о Постороннем. Во всяком случае, преподавала же нам в университете советское искусство очень нами любимая Мюда (Международный юношеский день) Яблонская. А режиссер Марлен Хуциев носил имя Марлен, конечно, не в честь Дитрих, а одновременно в честь Маркса и Ленина.

Но это старая история.