Фадеев

По данным Озерова, первой рукопись «Разгрома» прочитала Землячка, активно поощрявшая литературные занятия товарища по партии. Максимов говорит: Микоян и Землячка специально создавали Фадееву возможности для того, чтобы он дописал «Разгром».

Уже в январе 1925 года Фадеев публично читает в Ростове начало «Врагов» (первое название «Разгрома»), о чем появляется заметка в «Советском юге». В том же году главы из «Разгрома» напечатаны в «Советском юге», «Лаве», «Октябре», «Молодой гвардии»…

Вскоре «Враги» превратились в «Разгром», а «Врагами» стала одна из его глав. По одной из версий — потому, что пьеса «Враги» уже была у Горького. Впрочем, название «Разгром» тоже нельзя назвать оригинальным[173].

Некоторые главы Фадеев переписывал 20 раз и больше — а кажется, они сделаны легко, стремительно, одним дыханием. Нет в «Разгроме» главы, переписанной менее четырех-пяти раз. Павел Максимов: «В этой рукописи творилось что-то невероятное: буквально каждая строка была зачеркнута, и над нею написана новая, но она была тоже зачеркнута и написана вновь под строкой, потом на поле, потом на обороте, потом на подколотом бумажном листке, и все это вновь зачеркнуто и перечеркнуто…» То ли дело сейчас, во времена Word!

Обычно Фадеев не курил, но когда писал, в комнате из-за дыма не было видно его самого: прикуривал папиросу от папиросы. Говорил, что берет не талантом, а «усидчивостью и мозгом: упорно, многими часами сижу, как пришитый, на стуле за письменным столом и мысленно, в мозгу, десятки раз поворачиваю одну и ту же фразу и так и эдак… Фраза, написанная с лету, — редко удается».

Р. Фраерман вспоминал, что Фадеев «рыдал, если не мог схватить нужное звучание строки».

Микоян: «Он писал, писал упорно, по многу раз переписывал, исправлял, опять переписывал: я видел это по черновикам его рукописи, когда он приходил, чтобы почитать написанное. Булыга был очень строг и требователен к себе, ему не хотелось писать плохо».

Позже, в Москве, за работой Фадеева наблюдал его новый друг Юрий Либединский. Фадеев писал сутками, «запоем», отсыпаясь в любое время суток и снова садясь за стол. Неудивительно, что, как вспоминают многие, он нередко читал свою прозу наизусть.

В апреле 1926 года Фадеев временно назначен ответственным редактором «Советского юга» — по совместительству с работой в отделе печати крайкома. Здесь он проводит ряд «реформ» для удобства сотрудников: например, пробивает люк в полу для передачи гранок и рукописей из редакции в типографию и обратно — чтобы не бегать по сто раз на дню вниз-вверх. Максимов вспоминал: прежний редактор, вернувшись из длительной поездки, обошел с мрачным видом редакцию и возле дыры в полу с видом короля Лира трагически прошептал: «Маль-чи-шка!»

В мае 1926 года в «Севкавкниге» выходит авторский сборник Фадеева «Большевики» — глава из «Разлива», глава из «Разгрома», рассказ «Против течения».

Летом он дописывает «Разгром» на даче под Нальчиком.

Ростовский период Фадеев вспоминал как один из самых счастливых. Не в одном Ростове, наверное, дело — просто сам он был молод, активен, на подъеме. Это был чуть ли не единственный период в его жизни, когда он гармонично сочетал оба своих призвания — писательское и общественное, когда всё получалось. Писал «Разгром», занимался партийной работой, был «литфункционером» (без уничижительного оттенка) — и одно только помогало другому. Не так будет потом.

Да и в личной жизни все тогда складывалось прекрасно. В 1925-м Фадеев и Герасимова поженились.

Револьвер, если он действительно хранил его с Гражданской, спал в кобуре. Ружье висело на стенке и стрелять еще не собиралось.

Вскоре Фадеев возвращается в Москву. Его командируют в распоряжение ЦК для работы в правлении РАППа[174] — Российской ассоциации пролетарских писателей.

В это же время, осенью 1926 года, Фадеев заканчивает «Разгром». Он выйдет в 1927 году отдельной книгой в ленинградском издательстве «Прибой» и будет иметь громкий успех. Только колючий Осип Брик напишет отрицательную рецензию — тоже своего рода реклама.

Фадеева избирают оргсекретарем РАППа, вводят в бюро правления ассоциации.

Он еще хранит кавказский облик. Анна Караваева[175] познакомилась с Фадеевым вскоре после его возвращения с юга: «Черная „кавказская“ рубашка с высоким воротником (несмотря на летнюю жару!), узкий кожаный пояс с серебряными насечками, отлично подогнанные военные сапоги… Лицо его, словно еще недовылепленное, было так худощаво, что на запавших ямками щеках, как тончайший дымок, темнела тень, когда он поворачивал голову. Русые волосы лежали на ней неровно и даже слегка торчали, как мягкие иглы, — наверно, по привычке он частенько прочесывал их худой рукой».

Любуется. Им многие любовались.

Вскоре Фадеев перевозит из Приморья в Москву мать, затем — сестру с ребенком.

Ему двадцать пять. Он молод, но уже зрел. Вдохновенен и многообещающ. Ему всё удается. Позади — целая жизнь, впереди — тоже целая жизнь, которая, конечно, будет долгой и счастливой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ НАВСЕГДА ДАЛЬНЕВОСТОЧНИК