Фанатизм

Тони Ронберг ФАНАТИЗМ

Фанатизм(от лат. fanum – жертвенник) – твердая и не признающая никаких аргументов безальтернативная приверженность личности определенным представлениям и убеждениям, что в решающей степени определяет практически любую ее активность и оценочное отношение к окружающему миру. Первоначальное значение слова «фанатик» (от лат. fanaticus– исступленный) отчетливо проявилось в неологизме «фанат».

Избегайте фанатиков всякого рода, если не желаете приносить в жертву свои мнения, свое спокойствие, а быть может, и свою безопасность. (П. Буаст)

Фанатики – это люди, которые интенсивнее умирают, чем живут. (Ж. Петан)

1. МЫ ЛЮБИЛИ

            Мы все любили его. По-разному, но одинаково фанатично. Мы могли бы создать партию «За него», религиозную секту «С его именем на устах», а если бы были футбольными фанами, могли бы самостоятельно выиграть чемпионат мира по футболу – ради его славы и дальнейшего процветания. Мы были настоящим клубом его страстных поклонников. Мы любили друг друга уже за то, что любили его. Мы невольно копировали его жесты, повторяли его фразы его голосом и так же, как он, хмурили брови.

            А он был простым смертным – провинциальным художником. Работал редактором в агентстве наружной рекламы. Его картины продавались плохо. Стадия перерождения клерка в богему затянулась, и мы все зависли – в ожидании его бешеного успеха – в его старой квартире, в обычных декорациях клубов, выставок и ресторанов.

            Он зарабатывал достаточно, но, так или иначе, ему нужна была другая компания – не столь фанатично преданная и более обеспеченная. Как назло, в наших краях не водились нефтяники, а заезжие коллекционеры современной живописи встречались крайне редко.

            Многие знали его еще из института, а я познакомилась по заданию нашей газеты. Интервью удалось, он оказался интересным собеседником, вдумчивым, рассудительным, спокойным, ироничным, тонким, с багажом знаний, который не мешал ему быть раскованным и легким в повседневном общении. Когда в моем блокноте закончились все вопросы, и я выключила диктофон, почувствовала, что уходить не хочется, тяжело, словно рвется что-то. Не могла поднять на него глаз. Повисла неловкая, непрофессиональная пауза. Но он не почувствовал никакого «разрыва», все еще находясь в атмосфере доброжелательного и приятного общения.

– Приходите вечером, Соня, – сказал просто. – Мы собираемся обычно с друзьями – у меня или еще где-то. Компания не очень большая, просто болтаем… ничего серьезного.

            Вы помните самый счастливый день в своей жизни? Для моей мамы это день, когда я родилась. Для моей бабушки – день, когда ее сын, брат моей матери, поступил в медицинский институт. Для меня – день, когда Иван Горчаков пригласил меня в свою компанию.

            Он записал номер моего мобильного и вечером позвонил мне. С тех пор прошло два года. Перемены не торопились. Его картины покупали, но особого ажиотажа не было. Зато за это время я стала своей в компании его фанатов.

            Девушки, с которыми он встречался, не входили в наш круг. Девушки были всегда отдельно. Мы научились ценить это и не задавать лишних вопросов. Встречался он с каждой недолго – исключительно ради секса.

            В компании, кроме меня, были еще женщины: Марианна – галеристка, жена местного бизнесмена, владельца инвестиционного фонда, Ася – студентка философского факультета, Ирина – адвокат частной юридической фирмы. Чаще всех с нами тусила Ася, другие были более загружены работой и домашними делами. Смотрели мы все на Ивана с одинаковым обожанием.

            В этом не было сексуального желания, так мне кажется, потому что парни любили его не менее фанатично. Горчаков, кстати, не заискивал ни в ком, не злоупотреблял деликатностью и был с ними достаточно резок. Но мужчины гнулись перед ним и опускали глаза.

            Мы прилагали максимум усилий к его продвижению – пиарили в Сети, поддерживали в реале, работали на имидж. Но среди друзей один был программером, другой – оператором местного телеканала, третий – бизнесменом, который добивался признания банкротом, четвертый – режиссером драматического театра, – и этот ресурс для популяризации Горчакова был явно недостаточным.

Горчаков являлся единственным смыслом наших регулярных флешмобов. Смотреть на него. Слушать его. Изредка заставать его за работой. Ужинать с ним в ресторане, если он не выгуливает даму. Заезжать за ним в офис. Мы все жили этими маленькими радостями.