Фея-Крёстная желает замуж

Понятливый Анатоль наливает воды и протягивает мне стакан. Пью жадно, а Мелоди, между тем, вещает:

— Это очень плохо, если ты слышала Зов. Стало быть, дни твои сочтены. И скоро ты, став золотистой пылью, присоединишься к сонму умерших сестёр.

От таких перспектив делается тоскливо. Но тосковать и умирать мне, как бы, ещё рановато: кто будет вытаскивать Сказочную страну из той ямы, куда она катится?

И тогда я рискую поспорить с предначертанным:

— А что если это лишь отголоски воздействия магии Чёрной Злобы? Ну… она воздействовала на кудесника… он — на меня… — кручу руками, показывая всю запутанность проблемы.

Мелоди грустнеет, дует губки и супит бровки. Расстроена — такой план не сработал. А ведь она, наверное, уже продумывала, какой музыкой проводит меня в Сияющее странствие.

Ну, извини, сестрёнка.

— Или так, — грустно говорит она.

— Но это же хорошо! — вставляет Анатоль. — Ведь весь план разработала она… Кстати, мы ведь незнакомы, я до сих пор не знаю вашего имени, прекрасная леди…

Он кланяется, метя воображаемой шляпой с перьями пол.

Я улыбаюсь и протягиваю руку:

— Айсель.

— Айсель? Какое удивительное имя. Кажется, от него исходит свечение. — Анатоль склоняется к моей руке и едва ощутимо целует. — Как и от вас самой…

Наверное, краснею, потому что чувствую, как загораются щёки.

— Мне дал это имя кот.

— У вашего кота хороший вкус.

— Ещё бы, ведь он — мяв-кун, искусственно выведенная раса котов-умников.

— Удивительно… — глаза Анатоля блестят по-мальчишески. — Познакомите нас?

— Всенепременно, вот только до академии доберёмся.

— Да, академия! — восклицает он и кидается к столу, где лежат густо исписанные листы. — Вот, ода готова. Нам пора в путь, к моей возлюбленной.

— Нет-нет, — вмешивается Мелоди, которая грустила и дулась во время нашего разговора с Анатолем. — Произведение сначала нужно прочесть вслух. Необходимо проверить, достаточно ли высок слог, хороши ли метафоры, изящны ли тропы…

— Тропы чистить будем потом, — чуть морщась, прерываю я. — Сейчас, во-первых, нет времени. Во-вторых, я полностью доверяю таланту Анатоля. Поэтому прошу, сестра, как можно скорее доставь этот опус в комитет. А мы…

— … отправимся в академию!

— Увы, нет. Сначала нам нужно навестить мою крестницу.

— Верно, — соглашается Мелоди, — это дельное предложное.

— Где же дельное? — возмущается Анатоль. — Мы же должны выручать Лидию…

— Лидию выручить успеем, а в доме моей крестнице я храню запасную волшебную палочку. А с палочкой будет сподручнее проблемы решать.

— Я же говорила: дельное! — Мелоди расцеловывает меня в обе щеки, сгребает письмена Анатоля и улетает прочь. И вслед за ней, шаля и резвясь, срываются лунные зайчики.

А нам с поэтом остаются земные заботы: придумать способ, как побыстрее добраться до владений моей крестницы.

У Анаталя ни транспорта, ни вариантов нет.

А меня осеняет, и я выдвигаю идею:

— Скоро стемнеет. Дождёмся мою мать, Королеву Маб, и позаимствуем у неё колесницу, запряжённую комарами.

Анатоль закашивается, потом робко выдаёт:

— Я несколько большеват для такой колесницы.

— Не страшно, — заявляю я, чуть приобнимая немного испуганного поэта, — мы тебя немного уменьшим. Маб это запросто провернёт.

Но Анатоль почему-то ойкает и оседает на пол.

Глава 26, в которой я провела…

Ночь спускается на землю медленно и вальяжно сытой чёрной кошкой. Укладывается на постель мира, светит жёлтыми звёздами глаз. С ночью приходит и мама. Она появляется под тихое серебристое пение сновидений. За ней плещется шарф из лунного света. Она подлетает на колеснице, оставляет её где-то в метре от пола, сама же — сходит вниз и вырастает до человеческих размеров.

— Ах, дитя моё, — говорит, осматривая меня, — если бы я знала, что твоё задание будет таким опасным, ни за чтобы не отпустила.

Обнимает меня, проводит пальцами по моим крыльям. На какое-то время они вновь загораются и трепещут. Но то лишь миг ложной надежды. Даже Маб не способна вернуть их в прежнее состояние.

Анатоль, всё так же сидящий на полу, смотрит на королеву фей тем завороженным взглядом, каким ребёнок смотрит на рождественскую ёлку, ожидая праздничной феерии и чуда. Это и немудрено, ведь она — сама красота и вечная юность. Когда-то я смотрела на неё так же. Теперь повзрослела и предпочитаю реализм. Поэтому отвечаю ей грустно:

— Ах, мама, всё ещё хуже. Мы живём в последние дни.

Она качает головой.

— Знаю, Мелоди принесла послание. Поэтому я и примчалась, — и снова пробегает пальцами по моим спине и рукам. — Что же я за мать, если допустила такое с тобой?..

Она вновь прижимает меня к себе, я утыкаюсь ей в плечо и плачу, как не плакала уже очень давно.

Маб гладит меня по волосам, баюкает и тихонько напевает. Чувствую себя маленькой, только родившейся феечкой. Как же было хорошо беспечно летать над прудами и играть с сёстрами на лугах в сиянии Луны.

Мама вздыхает.

— Я ведь говорила тебе, что любовь убивает фею…

— Говорила, — глухо отзываюсь я, — но когда это дочери слушали матерей?