Фельдегеря генералиссимуса (СИ)

— На их счет указаний в том письме не было, — не сразу ответил он. Смутил его мой этот вопрос. Не подготовился он к нему, лукавый бестия. Вот на таких «мелочах» их ловят! — Впрочем, — тут же нашелся он, — раз фельдъегерей князь приказал вязать, то и этих ямщиков… тоже. Видно, князь, когда диктовал Бенкендорфу свое это первое письмо, про ямщиков просто забыл. Значит, — вдруг воскликнул он, — эти злодеи не двадцать пять, а пятьдесят человеческих душ загубили!

— Сочувствую.

— Кому вы сочувствуете?

— Вам и им сочувствую. Продолжайте!

— А что продолжать? Куда они ямщика и фельдъегеря первого дели, мне Христофор Карлович ответил. «Что вы беснуетесь? — сказал он мне, войдя в сторожку. — Они по-русски не понимают. А я вам скажу. Зарезали они их и в придорожном сугробе закопали, как вы им приказали!» — «Я им приказал?» — возмутился я. «А кто же еще — не я же? — засмеялся он. — И на следствии не докажете, если оно случится. Так что не задавайте больше этих вопросов. Как там в вашей русской пословице? — добавил остзейский сказочник. — Коготок увяз — всей птичке пропасть. Поняли меня или нет? Вижу, поняли!» — И он вышел из сторожки. Уверен был, что я и дальше буду делать все, что он мне прикажет.

— А вы и делали!

— А вы бы воспротивились?

— Наверное.

— У вас — «наверное», а у меня — нет! Я тотчас государю написал.

— И что вам государь ответил?

— А вот это я вам не скажу! — в очередной раз вывернулся Павел Петрович Чичиков. Не знал он до какого места я свой роман второй досмотрел, когда он мне о «фантазиях» Пушкина и Катишь рассказывал. Вот они, так сказать, выбранные места из моего романа второго «Симеон Сенатский и его так называемая История александрова царствования», что я во сне своем увидел.

Следующим отец Паис оказался.

На груди он ему латинскую четверочку кинжалом выписал — и записку в руку вложил. Условия злодей выставил!

Я вас до тех пор убивать буду, пока эти твари из нумера 14 и нумера 25 не уедут.

Х.

Порфирию Петровичу настоятель монастыря архимандрит Александр эту записку тотчас и показал.

— Ваше высокопреподобие, а кто в нумере двадцать пятом проживает? — поинтересовался наш Великий Пророк. Сам он проживал в четырнадцатом номере монастырской гостиницы.

— Полковник Бутурлин со своей женой в том нумере проживают, — ответил архимандрит Александр.

— Вы им эту записку показывали?

— Пока нет. Прежде хотел с вами, Порфирий Петрович, посоветоваться. Вы у нас стародавний гость. С 1806 года к нам приезжаете, а они в первый раз к нам пожаловали.

— И в последний! — добавил Порфирий Петрович.

— Почему? — удивился архимандрит. — Вы их знаете?

— Встречались раньше, — ответил Порфирий Петрович сдержанно. Разговор с настоятелем монастыря был ему неприятен — и он сказал, чтобы на этом разговор закончить: — Ваше высокопреподобие, я сегодня же уеду! Прощайте.

— Благослови вас Бог! — перекрестил Порфирия Петровича архимандрит и тяжко вздохнул.

Порфирий Петрович приложился к руке высокопреподобия и молча удалился. Лишь за дверью он позволил себе крепко, как и пристало генералу, выругаться!

«Сегодня у нас что, четверг?» — проговорил про себя, а вслух сказал:

— Щепетильно, однако, точны… черти!

— Что вы сказали? — спросил его испуганно монах, проходивший мимо.

— Извините, — ответил ему Порфирий Петрович. — Это я так, о своем, позволил себе выразиться. Извините!

Действительно, монахов убивали с щепетильной точностью — по четвергам.

Накануне первого убийства, в среду, они приехали — Бутурлин и Жаннет Моне. Нет, теперь она в другом, так сказать, качестве — Бутурлина Евгения Александровна, законная супруга полковника Бутурлина.

А звание Бутурлину Бес почему-то понизил? Хорошо, что не как государь наш из генерал-майора в рядовые, а всего лишь в полковники! Но продолжим.

И вот они уже вместе с ним плывут из монастыря в Кемь. Дело свое сделали!

— Порфирий Петрович, вы все продолжаете на нас дуться? — подошла она к нему, стоящему на корме яхты. — Право, смешно… нас не замечать!

— Так и вы, мадам, голову воротили в сторону. А нынче что?

— Нынче мы с вами, как видите, в одной лодке!

— Аллегориями изволите выражаться?

— Какие уж тут аллегории, генерал? — засмеялась Жаннет. Она была все та же. Ничуть не изменилась. Только, может, чуть стала стройней, да и грудь уже — не виноградинки, а яблочки наливные, спелые — но, поди, и отравленные! Кислые — уж точно. А она продолжала смеяться: — Убийца нас с вами в одну лодку посадил! Вот и плывем из монастыря мы вместе. Давайте помиримся. Ведь и тогда мы с вами одно дело делали! Думаю, — вдруг сказала она серьезно, — вы не будете этого отрицать. По-другому и невозможно было. К князю Ростову Николаю Андреевичу я лишь за тем приехала, чтобы его от вас защитить. Простите, что не получилось!

— Я не в обиде на вас, мадам. Сам виноват. Голова кругом пошла. Пульхерия Васильевна — и все прочее! — И Порфирий Петрович пристально посмотрел на Жаннет: — А что же супруг ваш к нам не подойдет? Что сторонится? Или?..