Ферромант

Дракон тоже привстал, и со стороны враги напоминали кабацкую голь, решившую выяснить отношения в пьяной борьбе. Но если Амис стоя куда более подвижен, то кадавр наоборот — терял половину силы и не мог ничего толком сделать короткими неуклюжими лапами. Будь правая рука на месте, принц так бы отходил урода по гнилым ребрам, что тот уже не оправился бы. А при наличии меча или одного из разбросанных вокруг осколков наверняка получилось бы вспороть брюхо, лишенное какой-либо брони. Но все что мог Страж — это придерживать гада за шею и бить забралом по пасти, однако уже после трех ударов голова загудела так, что пришлось забыть о приеме раз и навсегда.

А судя по блеску в глазнице, искрах и дрожи по всей туше, дракон накопил достаточно мощи для выстрела. И чтобы не поймать луч лицом, пришлось оттолкнуть чудище и подставить щит. Но вместо удара по доспеху враг предпочел изрыгнуть концентрированное пламя на лежащий поодаль клинок, превратив прочнейший металл в бурлящий расплав. Уцелели только эфес с гардой — благо, удалось вынуть из пазов щит, чье заостренное основание при должной сноровке легко перерубило бы драконью шею.

Но у кадавра имелись свои планы на этот счет — взяв разбег, он опустил башку и на полной скорости боднул прямо в щит. Несмотря на скосы, рог попал аккурат в середину плиты и вышиб из руки, едва не оторвав латную перчаткой — ту самую, что Элара использовала вместо трона. И хотя силы почти оставили истерзанное тело, мысли о ведьме подняли из глубин души сокрытые силы, какие обычно приходят на помощь, когда больше надеяться не на что.

Черпая из ярости мощь, Амис выпрямился с такой же легкостью, словно вовсе не носил никакого доспеха. Поднял оброненный щит, и когда чудище попыталось вцепиться в ногу, саданул сверху вниз, как клинком декапитатора. Увы, отрубить голову не удалось — слишком уж много мяса осталось на шее, слишком уж прочным выковали металлический воротник. Но и одного удара хватило, чтобы дракон зашипел, затряс башкой и попятился, а когда напал в ответ, то лишь чиркнул нижней челюстью по сабатону. Похоже, удары в череп не оглушали гадину, но мешали сфокусироваться и навестись на цель. Покрепче взявшись за перекладину умбона, принц рубанул еще раз, и еще, и еще, не давая врагу сосредоточиться.

Рог отлетел, следом откололось несколько проклепанных чешуек — каждая толщиною с могильную плиту, по темени расползлась сеточка трещин, куда легко провалился бы взрослый человек. Острие щита облепил гнилостный гной, и принц подумал, что смерть гадины близка, но та снова сумела его удивить. На очередном замахе дракон не отпрянул, как поступал прежде, а привстал на задние лапы и со всей силы боднул щит относительно целым лбом. Стальной треугольник отлетел шагов на десять — шагов голема, и добраться до него принц не успел.

Тварь с разбега выпрямилась в полный рост, навалилась всем весом, и Страж пошатнулся, спотыкнулся и грохнулся пластом, подняв под собой настоящую пыльную бурю. Пасть захлопнулась на забрале, но уже не пыталась прокусить, а враскачку потянула в сторону с четким намерением оторвать шлем. И если корпус останется без защиты, дракон просто дохнет в горловину и выжжет внутренности дотла. И юноша очень сильно сомневался, что даже гравированный доспех спасет от всепожирающего луча.

Удары кулаком ни к чему не привели — во-первых, не с руки, во-вторых, кадавр вцепился мертвой хваткой, прекрасно осознавая, что если ослабит ее, то станет мертвым сам. К счастью для себя, Амис не испугался, хотя прямо перед глазами скрипела и сминалась маска, а хлещущая из пасти кровь размывала обзор. Не растерялся, невзирая на подступающую агонию и вереницы проносящихся воспоминаний. Не поддался жалости и гневу, хотя душу кромсало и рвало от осознания столь ужасного и несправедливого конца. А вместо этого обшарил землю в поисках более подходящего оружия — обломка скалы, тяжелого валуна или заостренного куска брони.

Но вместо этого нащупал лишь отрезанный жаром эфес, на котором не осталось ни пяди клинка — пусть затупленного, пусть оплавленного, но хоть сколь-нибудь пригодного для боя. И любой другой наверняка бы отбросил бесполезную железяку, но не принц, не забывший ни единого урока ведьмы. В том числе и того, когда она пощекотала бороду пленника стилетом — лучшим выбором для укола в щель между броней.

Сжав рукоять, Амис вложил остатки сил в удар и вонзил эфес в глазницу по самую гарду. И, не дав гадине опомниться и ретироваться, врезал ладонью по основанию дола, вгоняя обломок еще глубже. После чего схватился за перекрестие, чуть приподнялся и рванул эфес к земле, с первого же раза выломав черепную крышку. Чудище дернулось раз, другой и затихло, распадаясь на куски и разлезаясь лоскутами зловонной плоти.

— Спасибо за все, — прошептал принц, теряя сознание. — И до встречи в лучшем из миров.