Флэшмен под каблуком

Я не мог не заметить, что обращение их с Ракутой, будущим королем, носит излишне вольный характер. Не сложно представить, кто станет действительно править Мадагаскаром. Но мне до этого дела мало – я пытался переварить ту взрывную смесь, которой меня накормили. Да, эти ребята не относились к разряду нерешительных конспираторов, и я едва успевал переводить дух. Изложено все гладко – но ч-т возьми, какой ужасный риск! А если что-то пойдет не так, примеры чему, похоже, имеются? При одной мысли о возмездии Ранавалуны меня обдавало холодом. А я ведь окажусь в самой гуще… Мне хотелось плакать при мысли, что английский корабль в эту самую минуту находится не далее как в четырех днях пути к востоку отсюда. Нет ли возможности улизнуть от… Нет, не выйдет. Может, Лаборд сам справится? А вдруг королева уже пронюхала? У нее везде шпионы… Я поймал себя на мысли, что гляжу на Фанкануникаку. Кто знает: может ей все известно и она уже усмехается злорадно, дожидаясь своего часа. Мне вспомнились те жуткие ямы и тот вопящий малый с обваренной рукой…

– Так вы с нами? – спрашивает Лаборд, и я замечаю, что все смотрят на меня: Фанкануникака ободряюще, но испуганно; принц – почти умоляюще; Ракухадза с Андриямой – хмуро, а француз, запрокинув голову, изучающе и пытливо. В тишине легкого летнего домика до меня доносились слабые звуки музыки. В мозгу моем крутился идиотский, бесполезный вопрос, но, будучи трусом, я не мог его не задать, хотя ответ в любом случае не сулил успокоения:

– А вы уверены, что королева ни о чем не догадывается? Речь шла о тридцати, которым предстоит все исполнить; не мог ли затесаться среди них шпион? Эти двое часовых снаружи…

– Один из этих часовых – мой брат, – говорит Андрияма. – Второй – мой лучший друг. Те тридцать, которых я поведу, набраны из беглых и разбойников, людей, которые уже приговорены к смерти. Им можно доверять, ибо даже если они предадут нас, их в любом случае ждет яма с кипятком.

– Королева и канцлер Вавалана ни о чем не подозревают, – вставляет Ракута. – Я уверен. – Он заерзал на стуле, с надеждой глядя на меня.

– Когда я и моя жена окажемся на свободе? – спрашиваю я, глядя принцу прямо в глаза, но ответ последовал от Лаборда.

– Через три дня. Завтра вы должны отослать гвардию в Анкай, и через день мы нанесем удар. С этого момента вы будете свободны.

«Если останусь жив, конечно», – думаю я. Лицо мое налилось румянцем, а это верный знак, что я на грани паралича от страха. Но что мне оставалось, кроме как принять предложение? Разве они не спланировали все в лучшем виде, а? Не дали старине Флэши времени, чтобы надуть их, если ему придет такое в голову. Вот ведь хитрые мерзавцы. Но даже так они сочли нелишним сделать мне последнее напоминание. После того как принц, завершая наши маленькие посиделки, произнес какие-то правильные слова, мы потихоньку стали расходиться. Но стоило мне направить свои дрожащие стопы в сторону двора, где разгул шел такой, что впору мертвому проснуться, Ракухадза ухватил меня за локоть.

– Одну минуту, генерал-сержант, с вашего позволения, – он раскуривал очередную чируту, и прежде чем продолжить, внимательно огляделся вокруг. – Я наблюдал за вами: мне сдается, вы не отличаетесь хладнокровием.

Бог знает, откуда у него сложилось такое впечатление. Чтобы продемонстрировать самообладание, я издал притворный возглас удивления.

– Хладнокровие необходимо, – продолжает этот здоровый у-док, кладя мне на плечо руку. – Человек нервный, находясь в вашем положении, может поддаться страху. Он может прийти к ошибочному выводу, что ему выгоднее выдать наш заговор королеве. – Я попытался возразить, но генерал прервал меня. – И совершенно напрасно. Любая благодарность, которую почувствует к нему королева – если такое вообще возможно – будет сведена на нет ее ревностью, когда она узнает о неверности своего любовника. Мамзель Бумфумтабеллилаба – женщина привлекательная, как вы могли убедиться. Думаю, вы находили ее именно такой, когда я застал вас с ней вечером. Королева будет очень недовольна, если услышит об этом.

По пути на двор он держал меня под руку.

– Припоминается мне один из прежних ее… фаворитов. Он имел неосторожность всего лишь улыбнуться одной из фрейлин Ее Величества. Так больше улыбаться ему не пришлось – по-крайней мере, мне так кажется, поскольку трудно судить по человеку, с которого живьем содрали кожу. Есть тут чего перекусить? Просто умираю с голоду!

XII