Функции "младших героев" в эпическом сюжете

Эта былина чрезвычайно широко была распространена в Архангельской губернии; в сборнике Григорьева она представлена семью записями. Отметим, что архангельские сказители практически не знали былины об Илье и Калине (две полные и две ущербные записи в том же сборнике), но чрезвычайно много пели о Василии-Пьянице (двенадцать записей, из них три ущербных – там же), то есть в их сознании татар одолевали Михайло Данилович и Василий-Пьяница, но не Илья Муромец. Этим объясняется некоторые переносы из былины об Илье и Калине в былину о Михайле (подкопы, плен, разрыв пут). Почти все архангельские былины о Михайле Даниловиче (Григ. № 231; Григ. № 289; Григ. № 293; Григ. № 343; Григ. № 344; Григ. № 385) содержат сцены с татарским послом, характерные как для былин об Илье и Калине, так и о Василии-Пьянице. Особенностью архангельской традиции можно считать причину освобождения Михайлы из плена: будучи связан и приговорен к казни, он молится – и чудесным образом разрывает путы (во всех записях, кроме Григ. № 344 и Григ. № 258 – весьма краткой и лишенной привязки к Киеву); в былине об Илье Муромце богатырь освобождается, разъярившись. Другая оригинальная деталь – конь, прибегающий на помощь к хозяину (Григ. № 231; Григ. № 258; Григ. № 289; Григ. № 293; Григ. № 343), благодаря чему бой Михайлы Даниловича с татарами предстает как в архаической форме (пеший герой сражается палицей), так и в классической (конный герой сражается мечом).

Отдельно рассмотрим взаимоотношения отца и сына в архангельских вариантах этой былины. Отправляясь на бой, двенадцати- (семнадцати-) летний богатырь сначала заезжает в монастырь попросить отцовского благословения (Григ. № 231; Григ. № 258; Григ. № 289; Григ. № 343; курьезом этот эпизод выглядит в Григ. № 293, где герой встречается с “отцом-матерью”), отец иногда советует ему добыть своего (отцовского) коня (Григ. №231; Григ. №289), а также предупреждает о подкопах (Григ. № 231; Григ. № 343). Узнав о пленении сына (неизвестно как), Данило Игнатьевич либо отправляется искать его тело (Григ. №231; Григ. № 258; Григ. № 289; Григ. № 343), либо хочет отомстить за него (Григ. № 385) – и в большинстве случаев не узнает выезжающего ему навстречу Михайлу, хочет его убить, но сын открывается отцу и всё завершается мирно (только в одном случае отец узнает сына сразу – Григ. № 289). В былине (Григ. № 293) Михайло сам приезжает к “отцу-матери” в монастырь после победы, Данило Игнатьевич принимает его за татарина, сын разубеждает его. Следует предположить, что причиной этого неузнавания было забытое сказителями переодевание Михайлы в одежду поверженного противника, какое нам известно по былине об Алеше и Тугарине.

Перед нами легко узнаваемая триада мотивов. Первый выражен в довольно редкой форме – уход отца в монастырь. Относительно второго отметим архаичное оружие Михайлы Даниловича, роднящее его и с Ильей, и с Сухманом (о нем см. ниже). Впрочем, таким же оружием побивают тьмы врагов и герои других эпических произведений, анализ которых еще впереди, – это типологически общее место мотива “бой с войском”. Теперь обратимся к анализу третьего мотива. Несмотря на то, что по тексту былины Данило Игнатьевич постоянно пытается уберечь сына от гибели, он своими действиями провоцирует ее, и Михайло Данилович вовсе не обязан отцу спасением своей жизни. Отсутствие отцовской помощи особенно ощутимо в тех вариантах былин, где Данило Игнатьевич ищет тело сына, а тот живым выезжает ему навстречу. Нам впервые встречается такая редкая форма третьего мотива как “Сын в роли младшего героя при отце” – и отец едва ни губит его. Забегая вперед, подчеркнем, что в подавляющем большинстве случаев в рамках мотива “Едва-не-смерть младшего героя при попустительстве старшего” отцы и сыновья ведут себя прямо противоположным образом: сын ни коим образом не виновен в смерти или едва-не-смерти своего отца (часто это обусловлено тем, что сын рождается после его гибели, рождается для мести), отец же вольно или невольно провоцирует гибель сына, как правило, тем, что позволяет ему отправиться на битву с сильнейшим противником. Пример подобного видим в албанской песне “Смерть Имера”, где главный герой албанского эпоса Муйи оставляет своего сына Имера одного защищать крепость – и мальчик гибнет в неравном бою, Муйи же потом мстит за его смерть (Старинные албанские сказания. М., 1971. С. 97-101).Это скрытое враждебное отношение отца к сыну – частное проявления наследия архаической эпики, где враги всегда в отдаленном (или не очень) родстве с героем, а родичи чаще враждуют, чем выступают солидарно.