Функции "младших героев" в эпическом сюжете

Типологическое сходство шести рассмотренных сюжетов несомненно. Однако исландское и осетинское сказание роднит ряд деталей, а именно: герой окружен змеями (Гуннар – живыми, Батрадз – жжеными), герой гибнет через печень, наконец, оба героя играют на одном и том же музыкальном инструменте – на арфе. Мы полагаем, что здесь можно говорить не только о типологическом сходстве, но и о том, что имело место заимствование – через готское посредство. О готах как посредниках между аланами и предками скандинавов писал В.И. Абаев (Избранные труды: Религия. Философия, Литература. Владикавказ. 1990. С. 205), ссылаясь на работы исландца Б. Гудмунссона и норвежца Г. Моргенштерна; М. Ростовцев отмечал, что скандинавское искусство нельзя понять без знания скифского звериного стиля (M. Rostovtzeff. Iranis & Greeks in South Russia. Oxford. 1922. P. 207).

Но несмотря на происхождение этого эпизода, он уже в своей эддической форме реализует клише "герой в подземелье" – в версии, приведенной в "Плаче Оддрун", где причиной казни Гуннара оказывается его любовь к Оддрун – сестре Атли, а гадюкой, ужалившей Гуннара в печень, – мать Оддрун и Атли. Мы полагаем, что здесь имело место позднейшее наложение матримониальной ситуации на уже существовавшую версию гибели героя – это наложение объясняется тем, что инициатическая мотивация была утрачена и возникла потребность в новой.

Поскольку Гуннар стремится к смерти, то в истории его гибели нет и не может спутника-помощника – Хёгни, брат Гуннара, приехавший с ним к Атли, убит до ввержения Гуннара в змеиный ров. Спутник выпадает и из другого скандинавского сюжета, где присутствует мотив "герой в преисподней", – убийства Сигурдом Фафнира.

Прежде чем переходить к его анализу, отметим, что оба скандинавских сказания так или иначе связывают яму, где находится герой, со змеями. Архаичность этих представлений несомненна: они воплощают древнейшую мифологему "мир мертвых как чрево змея", о чем подробнейшим образом писал В.Я. Пропп [Пропп В.Я. 1996. С. 225-242].

Как и история заключения Алпамыша в яме, в истории убийства Фафнира всё построено на внешней алогичности: непонятно, почему змей Фафнир не заметил яму, вырытую на его тропе, и тем более непонятно, как Сигурд не захлебнулся в змеиной крови, когда пронзил снизу мечом исполинское тело Фафнира. Однако на знаковом уровне мы обнаруживаем несомненное сходство гибели Гуннара и убийства Фафнира: в обоих случаях герой находится в яме и эта яма так или иначе связана со змеями. Инициатические черты главного подвига Сигурда несомненны – здесь яма представляет собой трансформацию образа чрева змея-поглотителя (это объяснение снимает внешнюю нелогичность обстоятельств убийства); об инициатических чертах гибели Гуннара мы упоминали выше. В обоих случаях матримониальная ситуация присоединяется к мотиву "герой в подземелье", но не входит в него – Сигурд после убийства Фафнира встречается с валькирией (Сигрдривой или Брюнхильд), о Гуннаре и Оддрун см. выше. Наконец, в обоих сказаниях четко выражен первый персонаж, по вине или совету которого герой оказывается вверженным в подземелье: при Сигурде это Регин, его учитель и враг, при Гуннаре это Атли и его мать (в "Плаче Оддрун").

Впрочем, несмотря на наличие ряда формальных признаков мотива "герой в подземелье", в скандинавском эпосе этот мотив лишен самой своей проблематики: и перед Гуннаром, и перед Сигурдом не стоит задачи выбраться из ямы – один ищет не спасения, а смерти, а для второго это не составляет никакого труда. Поэтому скандинавские примеры мы не можем отнести даже к позднеэпическому типу реализации этого мотива. Совершенно иную картину видим в цикле Гильома Оранжского, несмотря на то, что он уступает "Эдде" и в архаичности, и в древности.

* * *

Мы вернемся к эпизоду из "Монашества Гильома" – "Заточение Гильома у Синагона", но рассмотрим его в другом ракурсе.

При описании темницы, куда заточен Гильом, настойчиво подчеркивается ее сверхъестественная отвратительность:

...тюрьмы подземной, Холодной, грязной, непроглядно мрачной,

Где стаи крыс прожорливых шныряли,

Кишели гады, пауки и жабы.

Вплоть до немецких стран тюрьмы нет гаже

(3204-3208; см. также 3511-3512)

Так образ темницы из реального узилища превращается в воплощение мифологемы Нижнего мира. Заметим, что пребывание в этом подземелье в течение семи лет не сказывается отрицательно на Гильоме – он прибавляет в весе.