Где-то на земле есть рай

– Паша, у нас пока слишком много предположений. Если Парамонов жив, если он спланировал свое якобы убийство, если он писал эти письма… А вот если мы будем опираться на факты, все может оказаться совсем не так, как нам кажется. Ну и какие факты имеются в нашем распоряжении? Владислав Парамонов писал эти письма? Неизвестно. Отправлял ли их он? Тоже неизвестно. Правда, мы знаем, что его жена их получала, и это уже факт. Кстати, откуда их посылали?

– Ну, обратного адреса на них, разумеется, нет, – усмехнулся Ласточкин, – но штемпель московский. Почтовое отделение на Новом Арбате.

– А отпечатки пальцев на листках и конверте?

– Наш эксперт говорит, отпечатков полно, но почти все одинаковые. Неудивительно – Лариса сказала, что она только и делала, что перечитывала эти письма. Еще она утверждает, что показывала их Рыбникову, своему другу, значит, там должны быть и его отпечатки. Ну и на конверте – следы пальцев почтальона, как водится.

– Когда эксперт подготовит отчет?

– Завтра обещал. У него работы выше крыши.

– А что графологи? Они что-нибудь говорят?

– Лиза, ты что думаешь, установить принадлежность почерка – это работа на пять минут, что ли? Да и у них ведь тоже дел невпроворот. Анализ обещали на этой неделе, максимум на следующей, и на том спасибо. Да и то, чтобы этого добиться, мне пришлось чуть ли не час их уламывать.

Но мне все не давал покоя человек, который приложил столько труда для того, чтобы исчезнуть, а теперь сам пускал свою работу насмарку.

– Слушай, а может, она хочет избавиться от него? – выпалила я.

Ласточкин поднял брови и озадаченно уставился на меня:

– В каком смысле?

– Помнишь, Арбатов утверждал, что если Парамонов исчез, то жена, скорее всего, была в курсе? А что, если ей просто надоело играть роль безутешной вдовы, да еще вдобавок отвечать за долги мужа, и она решила просто выдать его? Не зря же возле нее крутится этот Рыбников, и по всему следует, что она к нему неравнодушна.

– Так-так-так, – насторожился Ласточкин. – Ну и что же?

– А то самое. Она присылает сама себе письма от имени мужа, а потом приходит к нам и разыгрывает этот спектакль, цель которого – не добиться нашей помощи, а привлечь внимание врагов мужа и раздразнить их. Думаешь, ей неизвестно, что Арбатов не выпускает ее из виду? Так я и поверила! Фактически, предъявив нам эти письма, она открытым текстом заявила нам, что ее муж жив, – ищите и обрящете! Естественно, Парамонова найдут и убьют, а дважды безутешная вдова останется со своим Рыбниковым, да еще, может быть, отберет в свою пользу состояние неосторожного покойника, который якобы писал ей письма. Ведь если Парамонов скрылся, он явно сделал это не с пустыми руками!

В комнате повисла томительная пауза. Телефон затрещал, захлебнулся и умолк.

– Да, это возможно, – наконец промолвил Павел, глядя куда-то в сторону. – И даже очень вероятно. По крайней мере, это объясняет, с чего бы вдруг Парамонов стал так глупо себя вести. Но если он этого не делал, а постаралась его жена, тогда… тогда все становится на свои места. – Он встряхнулся. – Ладно, пока это всего лишь наши догадки. Но в одном ты безусловно права, Лиза: Ларисе Парамоновой особо верить не стоит. Так же, кстати, как и Юрию Даниловичу Арбатову.

На этом нам пришлось прерваться, потому что дверь распахнулась, свет померк, и на пороге выросла громадная фигура Стаса Зарубина. Где-то за его левым плечом маячил лейтенант Колесников. Последний, кстати, был вовсе не мелкого роста, но рядом с высоченным следователем казался низеньким и щуплым.

– Здравствуйте, товарищи! – весело сказал Зарубин, плюхаясь на уже знакомый читателю шаткий стул, который издал сдавленный треск и едва не протянул ножки. – Прошу вас, надевайте наручники и пройдемте с нами.

– Ишь, чего выдумал, – проворчал Паша. – А без наручников у тебя ничего не получится?

Стас вытаращил глаза и разразился хохотом. Колесников фыркнул.

– Зачем пожаловали, граждане извращенцы? – спросил мой напарник после того, как наши гости немного успокоились.

– Да ну тебя, – отмахнулся Зарубин. – Подкинули вы нам дельце!

– Ты это про Агриппину? – поинтересовалась я.

– А то! Все московские сумасшедшие оборвали нам телефоны, требуют найти и обезвредить убийцу. Как же! Ясновидящая, колдунья, целительница! А мне вот интересно: если она была ясновидящая, какого, спрашивается, черта она дала себя ухлопать?

– Постой-постой, – насторожился Ласточкин. – Это ты о чем, а?

– Да о том же, о чем без перерыва трубят все радиостанции, – вмешался Колесников. – Это было вовсе не самоубийство. Кто-то выбросил ее из окна. Конечно, пролетев до земли девять этажей, она сильно изменилась, но это все же не объясняет, откуда у нее на горле следы удушения, а на руках – непонятного происхождения синяки.

Ласточкин откинулся на спинку стула.

– Вот как! – только и произнес он.

– Ага, – подтвердил Зарубин. – Перед смертью она дралась с кем-то, этот кто-то пытался ее задушить, а потом просто выбросил из окна.

– Ну, не так уж и просто, – парировал Колесников. – Дама она была д-довольно корпулентная.