Genus Atargatæ (ЛП)

— Ты меня раздражаешь, — решительно ответил Снейп.

— Это не то же самое.

— А должно расцениваться как таковое.

— Скажи, что не хочешь меня.

— Ты должна уйти, — повторил он.

Она придвинулась на дюйм ближе. Он проебался. Или, лучше, пусть это случится с ней. Салазар.

— На хрен, — он случайно выругался вслух.

— Как пожелаешь, — Гермиона развязала пояс халата и позволила ему медленно распахнуться, — хотя, нам, вероятно, нужно переместиться в более сухое место.

— Это не очень хорошая идея. На самом деле, это очень непрофессионально.

— Я очень долго этого хотела, Северус, — замурлыкала Гермиона.

Она поставила его в невыгодное положение. Профессор отказывался себе разрешать думать о ней в таком плане весь год, хотя пару раз чуть не сорвался. Признаться, поначалу он чувствовал себя ущемленным, но, с течением времени, начал искать ее компании. Возможно, она даже начала ему нравиться. Ведьма была умна, сообразительна и несла в себе некоторую живость, которой он никогда не обладал. Но он знал, что она не для него, хотя бы по той причине, что она была молода, красива и вся ее жизнь впереди. Поэтому, он ее затыкал, оставаясь ворчливым ублюдком из подземелий и всеми силами старался переубедить ее проводить так много времени с ним.

— Ты не можешь, — слабо произнес Северус. Из всех времен, когда красноречие предавало его, почему это должно было произойти именно сейчас?

— Ответь мне да или нет, но не смей указывать, что я должна чувствовать к тебе.

— И если я отвечу нет?

— Тогда я больше никогда не стану поднимать эту тему.

— А если я отвечу да?

— Тогда мы с тобой переместимся в комфортное место, я сниму этот халат, а ты отбросишь полотенце. — Внезапно она встала и снова завернулась в халат. Он хотел попросить ее остаться, но пребывал в ужасе.

— Ты должна уйти, Грейнджер.

— Ты сказал это уже три раза. Это твое желание или ты думаешь, что я жду такого ответа? Потому что насколько я понимаю, я выразила свою позицию кристально ясно.

— Я слишком стар для тебя.

— Мы оба взрослые.

— Ты молодая, красивая… — он начал перечислять вслух то, о чем думал несколько мгновений назад.

— Ты думаешь, что я красива? — прошептала Гермиона.

— У меня есть глаза, не так ли?

Она закатила свои.

— Не все бы согласились с тобой.

— Красота в глазах смотрящего. — Выплюнул Снейп. Мог он выражаться еще банальнее? Просто пребывание рядом с ней затуманивало его мозги.

— Ты хочешь меня? — в очередной раз она спросила.

— Да, — наконец признался Снейп.

— Слава Годрику. — Она вздохнула и начала развязывать пояс.

— Стоп. — Приказал Северус и поднялся на ноги, все еще держа полотенце перед собой. — Следуй за мной.

Он взял ее за руку и нежно повел в свою спальню, в которой моментально зажглись свечи. Он повернулся к ней лицом, когда они достигли его кровати.

— Можно? — спросил он, беря концы пояса в руку.

Гермиона кивнула, прикусив нижнюю губу. Всегда, когда она так делала, она выглядела ужасно мило.

Северус развязал завязки и скинул халат, позволяя ему упасть на пол. В этот раз он разрешил себе безнаказанно любоваться ею.

Она излучала жизнь и страсть, вся — дикие кудри и мягкие изгибы. У нее были и другие шрамы, помимо того, что оставил Долохов, — те, о которых никто не знал и другие, о которых она упоминала вскользь, — но и у него тоже были шрамы. Здесь было нечего стыдиться. Это было доказательством того, что они оба выжили.

Она прижала свои теплые руки к его коже, и он никогда не чувствовал что-то настолько успокаивающее. Наклонившись, он обрушил свои губы на ее. Ее податливые губы ответили без сопротивления, а его полотенце было отброшено к удовольствию обоих.

Кожа к коже, они сплетались языками и конечностями в его постели, комкая мягкие простыни, отрывая их от матраса. Все притворство было забыто под лихорадочным исследованием друг друга, прерываемым звуками, которые могло вызвать только удовольствие. К моменту, когда они одновременно кончили, он уже дважды видел, как она улетала к звездам.

— Отпусти себя еще раз, маленькая львица, для меня, — уговаривал он. Теперь ее колени были перекинуты через его руки, а одна из подушек лежала под ней. Он будет хранить эту подушку вечно.

— Северус! — она закричала, достигая пика.

Ранее он соврал ей. Ему нравилось слышать, как его имя срывается с ее губ. Особенно сейчас. Преследуя свое собственное освобождение, он внимательно изучал ее в мерцающем свете: ее коричневые глаза, язык, пробежавший по припухшим губам, румяную кожу.

— Сожалеешь? — пробормотал он через несколько минут, склонившись над ней и оставляя дорожку из поцелуев ото лба к губам.

— Абсолютно нет, — ответила Гермиона, — а ты?

— Только о том, что в конечном счете это случилось по вине Пивза.

Она тихо засмеялась.

— Полагаю, что даже от него есть польза.

Он хмыкнул и свернулся калачиком рядом с ней, разомлевший и уставший.