«Гильотина Украины»: нарком Всеволод Балицкий и его судьба

18.11. Ефремов вернулся с допроса очень взволнованный и на мой вопрос “Ну как там?”, ответил: “В таком пакостном и в таком плачевном и глупом состоянии я еще никогда не был. Лучше бы сразу взяли и покончили со мной, чем это мучение каждый день своими допросами… Я был бы уже рад, если бы действительно была организация со всеми теми людьми и деталями, которых ныне привязывают к ней. Тогда бы я начистоту сказал и конец делу. Тогда б я и детали все рассказал бы, потому что сам бы их знал. А то теперь рассказывай о деталях, которых я не знаю… Кроме того, следствие ведется крайне односторонне и заинтересовано не в выяснении и выявлении правдивой действительности, а лишь в подтверждении факта существования организации… Следователь говорит мне, что он ждал от меня большего. Он хочет, чтобы я писал по 500 страниц, как другие, а возможно и больше, так как меня считают главой. А что мне писать? Если бы мне дали прочитать свидетельство тех, кто создал эту мифическую организацию, я бы просто подтвердил это…”

Нужно отметить, что во время этого разговора Ефремов был очень взволнован и убит и говорил со слезами в голосе и на глазах.

19.11. Ефремов начал писать ответы на записанные вчера вопросы следователя и снова начал волноваться и приходить в негодование… Пиши, а что пиши? Следователь говорит, что я пишу лишь то, что им известно и стремлюсь не писать то, что им, по моему мнению, неизвестно… Он, кажется, симпатичный человек и сочувствует моей судьбе и сочувствует мне, но никак не понимает меня… Я ему говорю, что когда я уже признал некоторые факты, то я никому из официальных лиц уже не могу сказать, что это не так, а только ему одному чистосердечно говорю, что я признаю то, чего не было, однако он все равно не верит, говорит, что он и я знаем, что это было. Хотя бы “они” мне конкретно сказали, что я должен писать…»[455]

В конце концов так и произошло: академику «подсказали». Это была настоящая человеческая трагедия, которую пережил не один Сергей Ефремов, но и другие участники процесса «СВУ». Тем не менее, заслуги Всеволода Балицкого и подчиненных ему чекистов были надлежащим образом оценены партийным руководством.

28 апреля 1930 г. на заседании Политбюро ЦК КП(б)У было принято решение «О награждении работников ГПУ за разоблачение СВУ» орденом Красного Знамени. Высшую награду страны предлагалось вручить начальнику 2-го отдела СО ГПУ УССР Б. В. Козельскому, старшему уполномоченному СО Киевского окротдела ГПУ С. С. Бруку, старшему уполномоченному КРО ГПУ УССР З. М. Ушакову-Ушомирскому, начальнику СО ГПУ УССР В. М. Горожанину, начальнику СО Киевского окротдела ГПУ Г. Б. Загорскому, начальнику Киевского окротдела ГПУ В. Т. Иванову, начальнику Николаевского окротдела ГПУ А. Б. Розанову, начальнику Днепропетровского окротдела ГПУ Ф. А. Леонюку[456].

Обосновывая необходимость награждения Валерия Горожанина вторым орденом Красного Знамени, Балицкий, в частности, отмечал, что тот «проводит агентурные разработки, которые предшествуют ликвидации “Союза Освобождения Украины”, обеспечил политическое разложение ее главных деятелей. При участии тов. Горожанина было достигнуто изобличение роли украинской автокефальной церкви, как повстанческого оружия “СВУ”, осуществление ее политического разложения и обезвреживание»[457]. Однако в Москве по каким-то причинам отклонили ходатайство украинского руководства, и чекисты остались без наград.

Кто знает, но может быть отказ в награждении украинских чекистов был вызван тем скандалом, который возник в ГПУ УССР весной 1929 г.? В тот момент в адрес крупнейших заводов Украины, а также на имя тогдашнего Председателя ОГПУ СССР В. Р. Менжинского и на имя И. В. Сталина поступило анонимное письмо, содержавшее факты из жизни ГПУ УССР. В нем, в частности, отмечалось: «В наших органах имеется большая семейственность, отсутствует прямота и до неимоверных размеров развита дипломатия.

В больших размерах имеется бюрократия, зажим, произвол и бесправие сотрудников.

В больших размерах развиты среди сотрудников, а главным образом, среди начальствующего состава, пьянство, преступность и бара-хольство. С чем не ведется должным образом борьба, а наоборот, все это всячески замазывается и покрывается даже от партийных органов, дабы не подорвать “авторитет” органов…»[458]