Гладиатор Гора

— Возможно, я и ошибаюсь. Давай будем надеяться на это.

— Времена конфликтов, смут и кровавых войн — вот что более вероятно.

— Может быть, — согласилась она. — Я полагаю, что всегда найдутся несгибаемые бунтари, которые не позволят растоптать свое мужское начало.

— Разве такое будущее не предрекает варварства?

— Варварство или прием гостей на лужайке — ты сам мог выбирать, — улыбнулась леди Джина.

— Любой здравомыслящий человек наверняка выберет прием гостей на лужайке, — пробормотал я.

— Это правда?

— Не знаю.

— Я бы выбрала варварство. Прием гостей — такая скука!

— Женский пол живет при варварстве не слишком хорошо, — заметил я.

— Мы живем лучше, чем ты думаешь.

— Но вы едва ли свободнее рабов, — заметил я.

— Нас это вполне устраивает, — ответила она.

Я молчал. Дрессировщица сердито посмотрела на меня.

— Как глупо, я веду беседу с рабом, — презрительно произнесла леди Джина и повернулась к девушкам, которые, конечно, ничего из нашего разговора не поняли, потому что не знали английского.

— Почему, госпожа, вы говорили со мной так откровенно? Ваш метод оказался бы более эффективным, если бы я ничего не знал о нем. Вы как будто предупреждали меня о своих намерениях.

Не глядя на меня, леди Джина сказала: «На Горе не ломают рабов так, как ломают мужчин на Земле».

Она что-то приказала девушкам, и они быстро увели меня прочь от моей хозяйки. Лола тащила меня на цепи, а Тела подгоняла плетью сзади.

Скоро должны были начаться мои уроки горианского языка. Я старался не смотреть на прелести моих учительниц, так как знал: меня накажут, если я взгляну хотя бы на одну из них по-мужски.

Я не должен позволять себе сексуальных чувств. Я обязан безжалостно контролировать себя и четко понимать, что я — раб.

Затем мне пришло в голову, что с моей стороны заглядываться на их красоту попросту неправильно. Они не виноваты в том, что попали в рабство. Так же как и я. Несмотря на красоту и лоскуты вместо одежды, на клеймо и стальной ошейник, они — живые люди, такие же, как и я, и заслуживают уважения. Я не должен пялиться на них, как это делают биологически сильные, агрессивные самцы. Необходимо видеть в них личности. Тогда с моей стороны это станет свидетельством уважения к ним, а также моего благородства, моего понимания, моей совестливости и нежности. То, что я подавил свои чувства, свидетельствует не о трусости, а скорее является признаком смелости и отваги. Теперь я достаточно силен и достаточно смел, чтобы контролировать и побеждать себя. Как я хорош в этой роли! Меня надо не презирать, а скорее поздравлять и хвалить!

Возможно, горианцы не оценили бы моей жертвы, не осознали бы, насколько я благороден, но в одном я уверился: женщины моего мира пришли бы в восторг. Удовлетворенный, я подчинился рабыням, признал в них хозяек.

Нельзя позволить жителям этой планеты отнять у меня мое собственное «я». Что именно является моим «я», мне хорошо было известно, поскольку этому меня научили на Земле. Мне не думалось, что мое «я» помешает моему рабству.

5. Я УЧУСЬ НАЛИВАТЬ ВИНО. МЕНЯ НАКАЗЫВАЮТ. Я УЗНАЮ О РЫНКЕ ТАЙМЫ

— Наливай, Джейсон, — приказала леди Джина.

— Да, госпожа, — ответил я, покинул ряд стоящих на коленях рабов и приблизился к столу, неся сосуд с вином. За столом, сведя колени вместе, как подобает свободной женщине, восседала Лола. Кусочек репсовой ткани, наброшенной на плечи, изображал на ней платье с вуалью. Около стола, в кожаной одежде, с хлыстом в руках, находилась леди Джина. Я почтительно приблизился к Лоле и встал на колени перед ней.

— Не угодно ли вина, госпожа? — предложил я.

— Угодно, раб, — ответила она.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, Джейсон, — отметила леди Джина.

— Спасибо, госпожа, — ответил я.

Теперь я носил короткую шелковую тунику, белую, с красной отделкой. Мои волосы отросли, я носил их зачесанными назад и повязывал белой лентой. Когда-то в юности я ходил с такой прической.

Я провел в тюрьме, по моим подсчетам, пять или шесть недель. Прежний мой тяжелый железный ошейник теперь заменили на более легкий, отделанный белой эмалью. На нем имелась выгравированная надпись. Я не мог прочитать ее, потому что оставался неграмотным. Мне сказали, что надпись гласит: «Верните меня для наказания в дом Андроникаса».

Я не думал, что мне стоило опасаться поимки вне тюрьмы, и даже не знал местоположения дома Андроникаса. Однажды меня избили за то, что я спросил об этом. Мне разъяснили, что любопытство в рабах не приветствуется.

Новый ошейник хоть и много легче прежнего, но тоже имел кольцо для поводка.

Лола смотрела на меня с презрением. За моей спиной, в шеренге рабов, одетых в шелка и ленты, слышалось легкое движение. Рабам не понравилось, что хозяйка выбрала меня. Они ревновали.

— Еще раз, Джейсон, — сказала леди Джина. — Более мягко, более почтительно.

— Не угодно ли вина, госпожа? — снова спросил я.

— Угодно, раб, — повторила Лола.

— Хорошо, — одобрила леди Джина. — Теперь наливай.

Я осторожно налил вино в чашу перед Лолой.

— Ты наливаешь слишком быстро, раб, — сказала Лола.