Глубоко под кожей

— Садись. — Он усадил ее на потертый пластмассовый стул. — И что мне прикажешь с тобой делать?

— Все, что захочешь.

— Я не шучу, черт возьми. — Он порылся в вещах, лежавших на столе Риццо, и нашел смятую пачку «Кэмел». — Послушай, Шантел, мы же с тобой договорились. Я просил тебя позвонить. И у меня были на это причины. Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил.

— Сегодня такой хороший день, и здесь совсем недалеко. В Лос-Анджелесе не так часто приходится ходить пешком, и я не смогла устоять. И если ты скажешь мне, что ярким солнечным днем мне нельзя пройтись два квартала, я закричу. — Она бросила взгляд на дверь. — Могу себе представить, что думают о нас твои… э… коллеги.

Квин выдохнул длинную струю дыма и с такой силой вдавил сигарету в пепельницу, что она превратилась в месиво из табака и бумаги.

— Ты не должна никуда ходить без меня. Я уже много раз тебе говорил об этом, Шантел, и надеялся, что ты будешь выполнять мои указания.

— Отстань, Квин. Она поднялась и положила руки на его обнаженную грудь.

— Я потный, как свинья, — пробормотал он и снял ее руки.

— Я уже заметила. Не знаю, что привлекает мужчин в такие места, в которых воняет, как от грязных носков, но если это помогает тебе сохранять форму… — Она посмотрела на него с одобрением. — Мне придется, наверное, устроить у себя дома тренажерный зал.

— Не увиливай от разговора.

— А о чем мы говорили?

— Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Шантел дотронулась кончиком языка до своей верхней губы и пододвинулась к нему поближе.

— Почему? Я ведь уже заплатила тебе за эту неделю.

Деньги меня не интересуют. — Он не оценил ее шутку.

— А что тебя интересует?

— Ты. — Он произнес это сквозь зубы и повернулся, чтобы уйти. Ему нужно было немного времени, чтобы вернуть себе душевное равновесие. — Больше так не делай.

— Хорошо, не буду. Прости меня.

Когда за его спиной захлопнулась дверь, Шантел снова села. Значит, он к ней неравнодушен. Она закрыла глаза и прошептала про себя: «Он ко мне неравнодушен».

Она добилась того, что он это произнес. Теперь надо добиться, чтобы ему это понравилось.

— Сколько ты еще будешь сердиться?

Они ехали домой, опустив верх машины. Первые пятнадцать минут Шантел не нарушала молчания.

— Я не сержусь.

— Но ведь ты сжимаешь зубы.

— Считай, что тебе повезло, что я не делаю ничего другого.

— Квин, я ведь уже попросила прощения. Я не собираюсь извиняться до бесконечности.

— А никто тебя и не просит. — Квин свернул на дорогу, ведущую к дому Шантел.

— Я прошу лишь одного: относись к ситуации, в которой ты оказалась, серьезно.

— А ты думаешь, я отношусь к ней несерьезно?

— Судя по твоей сегодняшней выходке — да.

Шантел поерзала на сиденье. Ветер подхватил ее волосы и взъерошил их. Она разозлилась:

— Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я прекрасно понимаю ситуацию, в которой нахожусь. Я помню о ней двадцать четыре часа в сутки, каждый день, каждую ночь. Каждый раз, когда звонит телефон или когда я просматриваю почту. Когда я ложусь спать, я думаю о ней. Когда я просыпаюсь по утрам, то снова думаю о ней. И если я не сумею выкроить часок, когда эти мысли не будут меня преследовать, то сойду с ума. Я пытаюсь выжить, Доран. Поэтому не говори со мной так, словно я безответственная дурочка.

Она отодвинулась от него, и снова воцарилось молчание.

«Я был прав, — подумал Квин, снижая скорость. — Но и она тоже права». Шантел так хорошо владеет собой, что временами вводит его в заблуждение. На самом деле она никогда не забывает о грозящей опасности, однако не хочет показывать виду, за исключением тех моментов, когда остается одна. И он не знал, как сказать ей, что за это он любит ее больше всего.

Любит ее… С этим трудно смириться, но правда часто бывает жестокой. И чем сильнее он ее любил, тем больше беспокоился о ее благополучии. Он знал, что она много работает и ее рабочий день длится по многу часов. Она испытывает огромное напряжение, которое нельзя испытывать постоянно. Даже такая сильная женщина, как Шантел, когда-нибудь сломается.

О черт, как ему хотелось получить хоть какой-нибудь результат! Пошла уже третья неделя, а он все так же далек от отгадки, как и в первый день. Ему хотелось, чтобы она была в безопасности и наслаждалась жизнью. Хотя он и опасался, что когда Шантел избавится от своего преследователя, то подпишет для него чек и помашет ручкой на прощание.

Руки Квина на рулевом колесе напряглись. Если дело до этого дойдет, ей придется бороться за себя одной.

«Расслабься, — велел он себе. — Она от тебя не уйдет». Скосив глаза, он посмотрел на Шантел. Та сидела сердитая и напряженная. «Ангел мой, — произнес он про себя, — я мужчина, который подрежет тебе крылья».

Квин осторожно положил руку на спинку сиденья.

— Не дуйся. Если будешь дуться, у тебя все лицо покроется морщинами. И что ты тогда станешь делать?

— Скажу: поцелуй меня в…

— С удовольствием. Он остановил машину у обочины. Она даже не успела зарычать на него, так быстро он ее обнял. — Давай я начну с твоего милого личика, а потом спущусь вниз?

— Нет.

— Хорошо, если ты возражаешь, я начну снизу.