Гнев королей

– Почему? Они не допускают даже мыслей о предательстве.

– Против империи – да. Но они готовы предать властителей, которые им не нравятся. У нас есть доказательства, что он пытается вернуть на трон Мглу. Его ждет неминуемая смерть, если об этом узнает Сун. Сун – шурин Го.

– Шантаж? – Рагнарсон пристально посмотрел на Майкла. – Ну Ли Си и Йо Си были братьями, но четыреста лет пытались убить друг друга. Откуда ты знаешь, что этот человек снабжает тебя подлинными сведениями?

– Он каждый раз оказывается прав.

– То есть ты его проверил?

– Нет. – Майкл уставился в покрытую листвой землю, словно ученик, получающий выговор от учителя.

– Он говорил тебе что-нибудь важное? Такое, что мы иначе бы не узнали? Ты можешь отличить, где правда, а где ложь, в которую им хотелось бы заставить тебя поверить?

– Угу. Он рассказал, почему они готовы дать Пратаксису то, чего он хочет.

– И?

– Этим летом они ожидают войны с Матаянгой. Матаянгцы готовятся к ней с тех пор, как пал Эскалон, и успели набраться сил, в то время как легионы все еще слабы. Когда-нибудь все равно придется сразиться, так почему бы не нанести удар первыми? Это беспокоит тервола, которым не хочется лишних проблем, так что Сун намерен стать лучшим твоим другом за пределами Кавелина. Ему пришлось отдать резервный легион в Южную армию. Го готов обескровить всю империю ради того, чтобы укрепить позиции на юге. Единственная армия, которую он не тронул, – Восточная. Никто не может понять почему, поскольку к востоку от них ничего нет.

– Именно это мне и хотелось знать, Майкл. Почему ты не мог рассказать раньше? Почему я вынужден доводить тебя до белого каления, чтобы хоть что-то из тебя вытянуть? – (Требилькок не ответил.) – Насколько мы можем надавить на Суна?

– Ему отданы распоряжения соглашаться с нами, но в них полно всевозможных «если», «и» и «но». Вряд ли стоит на него давить – у него полномочия проконсула. Он не может вторгнуться в Кавелин без одобрения Го.

– Гм… то есть он может доставлять нам любые проблемы, какие только захочет, если не станет использовать собственные войска?

– Именно так.

– Похоже, твой приятель намекает: мол, оставьте нас в покое, и тогда мы тоже оставим вас в покое.

– Можно взглянуть и под таким углом.

– И ты все еще провоцируешь троенских партизан?

– Нет, лишь поддерживаю с ними связь, и не более того. Возможно, когда-нибудь нам понадобится их помощь. Они снабжают меня сведениями, поскольку надеются на нашу поддержку. У меня есть среди них свой человек. Во всем остальном они действуют по собственной инициативе.

Голос Майкла едва заметно дрогнул, но, как решил Рагнарсон, вряд ли от злости. Требилькок что-то скрывал.

– Что там насчет Мглы? – сменил тему Браги.

Требилькок почувствовал, что его интерес отнюдь не случаен.

– Вряд ли стоит на что-то рассчитывать. Подобное происходит с тех пор, как она появилась здесь. Всегда найдется группировка, желающая заполучить ее в роли номинальной фигуры.

– Желать и заполучить – вовсе не одно и то же. Она никогда не согласится на меньшее, чем имперская власть. Как тебе сегодня показался чародей? Не странно ли он себя ведет?

Требилькок уставился в сторону леса.

– А когда он ведет себя не странно?

– Слишком уж на него не похоже. Постоянно бросает на всех хмурые взгляды, словно пытаясь запугать: мол, попробуй только рот раскрыть, и я нашлю на тебя бедствия на всю оставшуюся жизнь.

– Лучше у него спроси. Хотя я заметил нечто между ним и Мглой.

– Я с ним говорил. Но он ничего мне толком не сказал.

Майкл пожал плечами.

– Здравый смысл подсказывает, что проблема не в политике. Вартлоккур в эти игры не лезет. Наверняка что-то личное. А для него «личное» означает «Непанта». Самая большая его навязчивая идея.

Столетия назад мальчик, который потом стал Вартлоккуром, видел, как его мать сожгли на костре по приказу чародеев Ильказара. Он сбежал в Империю Ужаса, где обучился колдовству у тогдашних тиранов Шинсана, Йо Си и Ну Ли Си. Затем он вышел из тени, охваченный жаждой мести, и разрушил древнюю империю, после чего вдруг обнаружил, что ему больше незачем жить, кроме как ради предчувствия, что однажды родится женщина, которую он полюбит. Если он этого дождется.

Ожидание принесло ему больше мучений, чем радости, ибо та женщина, когда пришло время, влюбилась в другого мужчину – который, по иронии судьбы, оказался сыном Вартлоккура от недолгого брака без любви.

Женщиной этой была Непанта, а мужчиной – Насмешник. Прежде чем тот умер от руки Рагнарсона, они произвели на свет единственного сына, Этриана, который попал в руки врага во время Великих Восточных войн. И о нем ничего не слышали, кроме того, что он стал рычагом, с помощью которого Праккия вынудила Насмешника покуситься на жизнь Рагнарсона.

Этриан. Проклятое имя.