Голован

Может быть, стало бы лучше, если б мы все оказались выбившимися из сил и завалились в спячку, пользуясь случаем? Может быть. Тем не менее мы все пребывали в достаточно бодром состоянии. Разве что водители машин подустали, но ведь остальные — все еще кровь с молоком. Потом поведение людей начало меняться. Нет, не у всех одновременно. Пожалуй, если бы не предупреждение Шоймара, я бы не насторожился. По крайней мере, не сразу. А так, я заметил изменения в настроении даже у самого себя. Могло ли оно быть реакцией на слова командира экспедиции? Это каким же образом? Он у нас, вроде бы, не гипнотизер.

Что до меня, то я почувствовал некоторую вялость. Такую же, как и у большинства окружающих. Только эта была моей собственной. Можно было бы попытаться списать настроение на изменение погоды. Но — не получалось. По всем объективным признакам, было как раз наоборот. Рощица поблизости шелестела листочками, птички вокруг щебетали, приветствуя Мировой Свет, веселый ветерок поглаживал снова по-военному короткую стрижку (в преддверии дальнего похода мы все постриглись). Ощущения для жителя скученного мегаполиса конечно же экзотические. Но ведь еще вчера они порождали совершенно другое чувство — некой вновь обретенной свободы. Теперь все это стало до ужаса ненужным. Раздражало. Сон тоже не приходил. Пожалуй, даже если бы мне расстелили перину, все едино ничего бы не получилось. Может, и хорошо, что на мне висело порученное Жужем Шоймаром задание. Я делал обход, запрашивал о здоровье, производил замеры давления, температуры, интересовался стулом. И вообще-то видел, что некоторые уже несколько не в себе. Впрочем, словесных жалоб покуда не наличествовало.

Это объяснимо. Народ в экспедицию набирали из добровольцев. Никто никого не неволил. Исключая, разве что, военных. Тех, понятно, прикомандировали приказом. Ну так направили-то к нам не худших. Выбирали понадежнее. Вот и нет жалоб, потому как не пристало военным показывать слабину перед гражданскими шпаками.

— Как дела? Все нормально? — спрашивал я и шпаков, и военных. И слышал какие-то односложные, вялые ответы. Всем, похоже, были до лампочки и мои вопросы, и многое прочее. Народ валялся, ничего не делая, но никто не похрапывал и даже не дремал. Все находились в каком-то отрешенном, но одновременно — напряженном состоянии. Я и сам был не лучше. Мысли текли вяло, да и текли ли вообще? Но если текли, то сосредотачивались лишь в одном направлении. Чем я занимаюсь? Кому это надо? Зачем я должен выполнять приказы этого Жужа? Кто он такой? С чего я вообще здесь оказался? Короче, депресняк в полной мере. Но с какого лешего экваториальных лесов (до которых нам еще топать и топать, кстати) он охватил всех участников похода одновременно?

Еще через некоторое время неожиданно стало хуже. Я ощутил. Осмотр и расспросы прекратил. Сидел возле буса, подавленный донельзя. Мысли бежали примерно в той же последовательности: «Ради чего я тут? Да и вообще, зачем все? Может, лучше…» Тут я вспомнил, что Шоймар перед тем изъял у большинства, до того вооруженных, это самое оружие. Тогда обратил внимание лишь потому, что кто-то возмутился. Типа, что мы, мол, теперь почти выбрались из контролируемых цивилизацией территорий. Мало ли что? Столь далеко от столицы могут встретиться натуральные разбойники. И все же профессор настаивал. Что-то он такое знал. Но теперь думать о таких мелочах не хотелось. Вообще не до логики стало.

Помню, что однажды до меня дотащился наш предводитель. Выглядел он — хуже некуда. Вынужден признать, что мне, хоть я и штатный врач экспедиции, было от того ни жарко и ни холодно.

— Плохо смотритесь, доктор! — промямлил Шоймар.

Может, и так, подумал я. И что с того? На себя посмотрел бы, начальничек. Тем не менее вслух я не сказал ничего — не оттого, что боялся или было неудобно. Просто не хотелось шевелить языком.

— Вы бы, Гаал, заняли себя чем-нибудь, — посоветовал Жуж. Звучало крайне неубедительно, не так, как обычно у Шоймара. — Чем-то простым. Перепакуйте снаряжение, например.

— Да оно у меня… — я махнул рукой. И так мол, ясно, что уложено, как надо.

— Доктор, — повторил Жуж Шоймар с нажимом, — я вам настоятельно советую. У вас депрессия, как и у всех окружающих. Я волнуюсь… Обязан волноваться. Кому-то может стать совсем плохо, а мой врач превратился в размазню. Вы же врач, Гаал. Вы должны осознавать, что за просто так у всех окружающих разом этого быть не может. Есть причина, понимаете? Думаете, мне охота ходить и подбадривать персонал? Я сам еле-еле двигаюсь. Кстати, дайте чего-нибудь стимулирующего. Плохо мне, Дар. Ой, плохо!

Где-то внутри меня что-то вроде как заинтересовалось словами Шоймара. Но, вообще-то, все это было абсолютно до Края Сферы Мира. Это насчет его объяснений-загадок. А вот насчет стимуляторов мне все же пришлось пошевелиться — долг переборол пассивность. Я дал ему пару таблеток «бодреца». Пусть попрыгает, если охота.