Гомер

6. Итог. Подводя итог предложенного нами краткого и конспективного очерка гомеровского общества, мы должны сказать следующее. Это общество пока еще является обществом доклассовым, и здесь пока еще нет государства, ни рабовладельческого, ни какого-нибудь другого. Здесь люди все еще живут в виде родоплеменных объединений, и в крайнем случае, в виде союза племен. Однако все родоплеменные институты, а именно басилевс, буле и агора, находятся у Гомера в состоянии брожения и становления. Это явно переходное состояние. Частная собственность и социальное неравенство уже налицо. Однако еще нет того универсального принудительного аппарата, который бы узаконил это неравенство и обеспечил бы его дальнейшее развитие, именно государства. Во главе всего управления и всей общественной жизни пока еще стоит родовая знать, которая обслуживается сородичами и соплеменниками меньшей [95] значимости (земледельцами, скотоводами и ремесленниками), батраками, переселенцами и патриархальными рабами. Но знать эта уже тронута цивилизацией, она уже стремится к свободомыслию и в религии, и в морали, и в политике, и на войне, и во всей личной и общественной жизни. У Гомера мы находимся в самом конце общинно-родового строя, накануне аристократической республики со всеми ее внутренними антагонизмами, включая прежде всего демократическую оппозицию.

Выше мы видели, в каком текучем состоянии находился текст поэм Гомера вплоть до александрийских времен. Теперь мы видим, в каком текучем состоянии находится вся социально-историческая картина, обрисованная в этих поэмах. Всякое сведение этой картины к какому-нибудь одному неподвижному принципу грозит коренным искажением предмета, и метафизика неподвижности в отношении Гомера больше чем где-нибудь всегда грозила безвыходными противоречиями и провалами. Но это не значит, что здесь перед нами полный хаос. Мы старались в этом хаосе выделять доминирующие тенденции, а эти последние понимать как ту или иную социально-историческую структуру. Такой основной доминирующей тенденцией является пограничное положение Гомера между двумя общественно-экономическими формациями.

Таким образом, наш основной тезис гомероведения, который мы получили выше из изучения литературы по гомеровскому вопросу, вполне оправдывает себя в области раскрытия того, что такое гомеровское общество.

VI. О прогрессивных тенденциях у Гомера

В настоящем разделе мы хотели бы коснуться того, что, правда, иногда и формулируется в руководствах и исследованиях по Гомеру и чего мы отчасти касались уже не раз в том или другом виде, но что слишком часто забывается и забвение чего ведет к омертвлению великого гомеровского наследия, к окончательной сдаче его в архив или по крайней мере в музей красивых, но мертвых древностей. Дело в том, что Гомер еще не умер, Гомер еще перекликается с нами и с нашими современными, мы бы сказали, весьма острыми идеями и настроениями. То, что Гомер есть давно ушедшая от нас мифология и что он есть музей древности, это было показано выше. Мы отметили в нем все ушедшее, все не наше, все историческое. Сейчас мы; позволим себе выдвинуть в нем из всего того, что было сказано выше, как раз то самое, что близко и нам и что превращает его в то великое наследие, с которым мы уже не можем расстаться. И если мы вскрыли в Гомере всю его архаику и всю его далекость от нас, то теперь уже никто не может нам запретить указать в нем и то, что звучит для нас вовсе не [96] архаически, а звучит современно, как это звучало все века и будет звучать всегда.

1. Антивоенная тенденция. Прежде всего мы должны выдвинуть тезис, что Гомер осуждает всякое стихийное богатырство, всякую неразумную бойню и если признает войну, то только войну справедливую, т.е. такую, которая может защитить свободу и независимость мирных народов. Так как «Илиада» наполнена картинами войны, то может создаться впечатление, что в этой поэме и нет ничего, кроме войны, что она там и превозносится и что это апофеоз героев, проводящих свою жизнь на войне. Это впечатление, однако, ошибочное.

Хотя старые герои, Ахилл и Агамемнон, продолжают быть в «Илиаде» центральными фигурами и они наделены здесь разнообразными героическими добродетелями, все же — явно или неявно — трактуются как неприемлемые всякие черты их, связанные с капризами, самодурством, воинским зверством и пр. Уже в эпизоде «Посольства» (Ил., IX) прекрасно рисуется капризное упорство Ахилла, как нечто отрицательное, и его неспособность удовлетворительно мотивировать свое поведение (особ. 254 сл.). Хотя тут и нет выраженной на словах критики, но отношение самого Гомера к этому вопросу совершенно ясно, особенно если вспомнить такую сентенцию, как «Смягчимы сердца благородных» (XV.203).