Горбачев. Его жизнь и время

С дискуссиями о “национальном вопросе” дело обстояло не лучше. К концу 1989 года обострились старые конфликты на этнической почве (Азербайджан устроил блокаду железной дороги в Армению) и вспыхнули новые. Поднял голову украинский и даже русский сепаратизм, в Ферганской долине произошли кровавые погромы турок-месхетинцев, которых еще в военное время Сталин депортировал из Грузии в Узбекистан. Одновременно продолжали добиваться независимости прибалтийские республики. В июне из состава ВЛКСМ вышел литовский комсомол. В июле компартия Литвы уже обсуждала создание “независимого, демократического, правового Литовского государства”. 23 августа, в 50-ю годовщину пакта Молотова – Риббентропа (1939), согласно которому нацистская Германия и СССР делили между собой Прибалтику, около двух миллионов эстонцев, латышей и литовцев (около 40 % всего населения трех республик), взявшись за руки, образовали живую цепь, протянувшуюся между Таллином, Ригой и Вильнюсом. 20 декабря литовские коммунисты вышли из состава КПСС. Когда осенью того же года бывший советник Белого дома по национальной безопасности Збигнев Бжезинский спросил Александра Яковлева, что будет, если прибалтийские республики провозгласят независимость, Яковлев ответил: “Это будет конец перестройки”. В сентябре 1989 года, когда ЦК наконец провел специальный пленум, посвященный национальной политике, который Горбачев хотел созвать еще в феврале 1988 года, звучавшие там выступления казались чересчур слабыми и запоздалыми. Той осенью дискуссии в Политбюро часто вырождались в пререкания о том, кто виноват или что виновато в национальных волнениях (давние репрессии или же недостаточно жесткий ответ на теперешние проявления экстремизма?). К этому примешивались мрачные предсказания близкой беды. Особенно славился этим Рыжков. “Пахнет всеобщим распадом”, – предупреждал он 9 ноября. Горбачев реагировал по-разному: то набрасывался с упреками на прибалтов-националистов, то напоминал, что силу против них применять нельзя. Да, сепаратисты толкают свой народ в “исторический тупик”. Но нельзя брать на вооружение старый большевистский принцип, которым обычно оправдывали сталинские чистки: “Лес рубят – щепки летят”. “Дрова я рубить умею, – говорил Горбачев на особом пленуме, созванном в декабре для того, чтобы сделать втык литовским коммунистам. – В 1941 году, когда снег выпал под Москвой (вы знаете, засыпало нас всех), полсада вырубил, чтобы выжить… Но в политике заниматься рубкой дров не надо”[1528].

Ввиду нарастающего экономического кризиса и этнических столкновений в конце июля Межрегиональная депутатская группа провела нечто вроде мини-съезда, за которым последовала вторая, уже более масштабная конференция в сентябре. Некоторые из лидеров группы установили связь с бастующими шахтерами. Поначалу шахтеры отнеслись к политикам подозрительно и не шли на контакт, вспоминал депутат-либерал Гавриил Попов, но постепенно обе стороны кое-чему научились друг от друга. Депутаты внушали шахтерам, что нужно выдвигать не только экономические, но и политические требования. А шахтеры, по словам Попова, дали либералам понять, что важнее всего мобилизовать “массы”[1529].

Между тем Горбачев все больше раздражал консерваторов. Реакция на его выступление на июньском пленуме ЦК уже приближалась к тому “шуму в зале” (вплоть до недовольных возгласов), каким обычно встречали речи Сахарова и других либералов на Первом съезде народных депутатов. На пленумах, проходивших той осенью, член аппарата ЦК Брутенц сидел в дальней части зала и слышал, как кое-кто ворчит, слушая Горбачева: “болтун”, “нарцисс”, “артист”, “опять завел свою шарманку”. 9 декабря первый секретарь Кемеровского обкома Александр Мельников осмелился съязвить, что “за эту критическую обстановку в стране нас хвалит весь буржуазный мир и настоящие противники, благословляет Папа”. На это Горбачев ответил: “Если Центральному комитету нужно новое руководство, новое Политбюро, то, я думаю, Политбюро может сегодня же определиться… Давайте уж все точки над i ставить, если мы уже дошли до такого обвинения, что нас, дескать, хвалят буржуазия и Папа”[1530]. Но ЦК никак на это не отреагировал.