Горбун, Или Маленький Парижанин

4. ПАЛЕ-РОЯЛЬ

1. В ШАТРЕ

У камней свои судьбы. Каменные стены живут долго и видят, как сменяются поколения. Сколько историй они знают! Воспоминания какого-нибудь тесаного куба из туфа или известняка, песчаника или гранита были бы безумно интересны. Сколько вокруг драм, комедий и трагедий! Сколько великих и малых событий! Сколько веселья! Сколько слез!

Своим возникновением Пале-Рояль обязан трагедии. Арман дю Плесси кардинал де Ришелье83, величайший государственный деятель и никудышный поэт, купил у сеньора Дюфрена старинный дворец Рамбуйе, а у маркиза д'Эстре большой особняк де Меркеров и приказал архитектору Лемрсье вместо этих двух аристократических резиденций возвести дом, достойный его высокой судьбы. Четыре других владения были приобретены, чтобы на их месте разбить сады. Наконец, чтобы открыть фасад, на котором красовался герб Ришелье, украшенный кардинальской шапкой, был куплен особняк де Сийери и пробита широкая улица, дабы его высокопреосвященство мог беспрепятственно проехать в карете на свои фермы в Гранж-Бательер. Улица сохранила имя Ришелье; название фермы, на территории которой ныне находится самый великолепным квартал Парижа, надолго пристало к району за Оперой; один лишь дворец не сохранил памяти о своем первом владельце. Только-только построенный, он сменил свой кардинальский титул на куда более высокий. Не успел Ришелье упокоиться в могиле, как его дом стал называться Пале-Рояль84.

Этот грозный священнослужитель любил театр; можно было даже сказать, что он построил себе дворец, чтобы устроить там театры. Их было три, хотя, в сущности, достаточно было всего одного, чтобы поставить в нем трагедию «Мирам», обожаемую дочь его собственной музы. Сказать по правде, рука, отрубившая голову коннетаблю де Монморанси85, была слишком тяжела, чтобы писать блистательные стихи. «Мирам» была представлена перед тремя тысячами потомков крестоносцев, у которых достало снисходительности рукоплескать ей. На другой день сотня од, столько же дифирамбов, двукратно больше мадригалов пролились на город нечистым дождем, дабы воспеть и прославить сомнительного поэта, но скоро эта непристойная шумиха смолкла. Втихомолку стали поговаривать о неком молодом человеке, который тоже писал трагедии, но не был кардиналом и звался Корнель86.

Театр на двести зрителей, театр на пятьсот зрителей, театр на три тысячи зрителей — на меньшее Ришелье не соглашался. Следуя своеобразной политике Тарквиния87, последовательно рубя головы тем, кто имел наглость возвышаться над общим уровнем, он занимался декорациями и костюмами, словно заботливый директор, каковым, в сущности, он был. Говорят, это он придумал бурное море, которое, волнуясь на поворотном круге, ныне так восхищает стольких отцов семейств, подвижные рампы и использование в спектаклях не бутафории. И еще он изобрел пружину, которая катила камень Сизифа88, сына Эола в пьесе Демаре89. Прибавим, что он куда больше дорожил своими разнообразными талантами, включая и талант к танцу, нежели славой политика. И это правило. Нерон90 отнюдь не был бессмертным, несмотря на успех, который имел, играя на флейте.

Ришелье умер. Анна Австрийская с сыном Людовиком XIV переселилась в Пале-Кардиналь. Франция подняла крик у этих недавно выстроенных стен. Мазарини91, который не сочинял трагедий в стихах, не раз, исподтишка посмеиваясь и одновременно дрожа, слышал рев народа, собравшегося под его окнами. Убежище Мазарини помещалось в покоях, которые впоследствии занимал Филипп Орлеанский, регент Франции. Они находились в восточном крыле здания, примыкающем к нынешней Ростральной галерее у Фонтанного двора. Мазарини \прятался там весной 1648 г., когда фрондеры ворвались во дворец, чтобы самолично убедиться, что малолетнего короля не вывезли из Парижа92. Одна из картин галереи Пале-Рояля представляет это событие и изображает, как Анна Австрийская, стоя перед народом, приподнимает одеяла, укрывающие младенца Людовика XIV.

По этому поводу сообщают остроту одного из правнуков регента, короля Франции Луи Филиппа. Эта острота вполне соответствует духу Пале-Рояля, здания скептического, чарующего, холодного, лишенного предрассудков, вольнодумца из камня, который однажды нацепил зеленую кокарду Камилл Демулена93, а потом ублажал казаков; соответствует эта острота и потомкам воспитанника Дюбуа, потомкам самого умного принца, который когда-либо тратил время и золото государства на устройство оргий.

Казимир Делавинь94, рассматривая картину, принадлежащую кисти Мозеса95, удивился, что не видит рядом с королевой, стоящей посреди толпы, охраны. Герцог Орлеанский, впоследствии король Луи Филипп, усмехнулся и ответил:

— Охрана есть, но ее не видно.