Горец

— Обычная еда есть, если ты ждешь лягушачьих лапок, спешу тебя разочаровать.

— О, какая жалость! — всплескиваю руками, прижимая их к груди. Давид сдерживает улыбку. — Я так люблю эту мерзость! Пару раз тошнило, но ничего страшного.

— Кстати, надо активированного угля взять, — прикусывает верхнюю губу, отворачиваясь к шкафу, чтобы достать чемодан.

— Насколько мы едем? Судя по количеству одежды — месяц точно.

— На неделю.

— Пыф-пыф, всего лишь. Я думала у нас медовый месяц, а тут карикатура месяца.

— В январе выберемся к солнцу.

— Это хорошо, — улыбаюсь, ободренная, что все же улечу из России.

Наши сборы занимают чуть больше часа. Провожает нас бабулик, дав еще в дорогу еды, жалко, что Хадя в это время уже спала. Вчера мы с ней до самого позднего вечера смотрели мультики, играли в настолки, рисовали. Весь день я была с ребенком, не отходя от нее ни на шаг. Давид занимался своими делами, только перед сном пришел почитать сказку. Хадя его любит, как может любит дочка своего отца. Пока он читал ей забавные истории о маленькой дерзкой мартышке, она жалась к нему, перебирала его пальцы на одной руке. Так и засыпала, сжимая его ладонь.

Дорога в горы, точнее в поселок в горах, оставляет желать лучшего. Сначала меня все вокруг интересовало, но через пару часов стало клонить в сон, но из-за колдобин заснуть невозможно. Давид как всегда за рулем предпочитает молчать, да я и не смею его на такой дороге отвлекать. Беру мобильник, вставляю в уши беспроводные наушники, прикрываю глаза. Хорошо, что у меня огромный плей-лист музыки, под спокойные мелодии умудряюсь прикорнуть.

— Мы приехали? — сонно спрашиваю, когда машина наконец-то останавливается.

— Удивительно, что ты умудрилась поспать, — улыбается Давид. Смотрю на него и не узнаю. Лицо расслабилось, на губах и в глазах таится улыбка, которая готова вот-вот появиться во всей красе. Кажется, именно горы ему и нужны для отдыха.

Нас встречает мужчина и здоровается с Давидом на непонятном мне языке, улыбается, кивает головой. Милый дядя. Оглядываюсь по сторонам, стараюсь сохранить лицо, а это сделать сложно. Я знаю, что в поселках не так, как в городе, но чтобы совсем не так, к этому не была готова.

— Пойдем, — Давид берет наш чемодан, кладет одну руку на талию. Мужчина ведет нас к неприметному дому. Я же не жить приехала сюда, переживу. Навстречу выходит женщина, приветливо улыбается, поправляя на голове платок черного цвета.

— Добры вечер, Давид. Как доехали?

— Добрый вечер, Лида, нормально.

— Я приготовила вам комнату, — смотрит на меня, я как можно естественнее улыбаюсь.

— Алена, жена Давида, — протягиваю руку, — Рада знакомству!

— Лида, жена Майрама, — приятная женщина, позже обязательно с ней побеседую, сейчас мне нужна кровать. Я устала, это поняла, как только зашли в дом, где пахло выпечкой, было тепло.

Комната, как и дом внутри, небогата, но есть двуспальная кровать. Давид ставит чемодан у дверей, я падаю на кровать в позе звезды и прикрываю глаза.

— Я в шоке.

— Я так и думал, — ложится рядом, чувствую его тепло, его дыхание. — Вот в этом и есть настоящий Кавказ, а не все эти дома с комфортом городского жителя.

— Как они тут живут? — задерживаю дыхание, ощутив теплую ладонь у себя под водолазкой.

— Трудно, конечно, но горцы не жалуются, а радуются тому, что есть, наслаждаясь красотой гор и природы вокруг. Я надеюсь, что не смотря на скудность обстановки, некоторые неудобства, ты сумеешь ощутить здешнее великолепие, — дрожу от нарастающего желания. Не знаю, что я должна оценить, это потом. Сейчас я ценю то, что муж мой целует меня за ушком, оглаживая мой живот, подбираясь к грудям. Хлопковый бюстгальтер в спортивном стиле рулит, мои тоскующие груди до прикосновений в свободном доступе. Давид тяжело дышит, утыкается лбом мне в висок, обводя пальцем сосок.

— Тут стены, наверное, еще тоньше, чем дома у твоей бабушки, — приоткрываю глаза, поворачиваю голову. Давид смотрит на меня черным взглядом, точнее смотрит на мои губы.

— Хозяйские комнаты на другой стороне, но если будешь громко стонать, могут услышать.

— Я буду стонать? — насмешливо приподнимаю губы, их тут же сминают в жадном поцелует. Наваливается на меня сверху, обхватывает мою голову, проникая языком так глубоко, как никогда ранее. Обхватываю ногами его талию, прижимаясь бедрами к его бедрам, ощущая сквозь ткань наших джинсов его эрекцию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты ехал черт знает куда, чтобы меня трахнуть подальше от бабушки? — выдыхаю, когда отрывается от моих губ. Снимает с меня водолазку, расстегивает джинсы и снимает их.

— Давид?

— Да, Алена, я ехал сюда с тобой, чтобы трахать тебя двадцать четыре часа все семь дней, не переживая, что нас могут прервать, — у меня аж дар речи пропадает от такого признания.

— Серьезно? — приподнимаю брови и бедра, лишает меня трусов. Я стараюсь не показывать своего нетерпения, но мои глаза горят, наблюдая за поспешным раздеванием муженька.

— Как никогда, — толстовка в сторону, джинсы следом летят на пол к моим вещам.