Горячий танец смерти [сборник]

— Да, так вот зять поведал, что у любимой тещи время от времени случались «сдвиги» — его терминология, ты же понимаешь.

— Какого рода «сдвиги»?

— Ну Лева, так все просто, по-житейски. Женщина уже постбальзаковского возраста, жизнь прошла и все такое, последняя любовь оказалась негодяем, никому не нужна, и даже внучка порыкивает. Другая бы скандалила, а эта замкнулась в себе, иной раз куда-то уезжала, не сказавши адреса, и рассказывала о том, где была, лишь по возвращении. И по итогам показывала лишь разного рода фото с какого-нибудь сплава по Ангаре или прыжки с Эйфелевой башни, а то и просто палатка на Кольском полуострове.

Гуров постучал пальцами по столу:

— Ясно, ясно, устраивала себе ретриты. Стас, а дочка та же, или зять любящий, они не сказали, сколько у нее было с собой денег, наличными?

— Представь себе, как только я спросил об этом, дочь как спохватилась, — поведал Станислав, — влезла в домашний сейф — и вуаля, почти четверть миллиона наличными как не бывало.

— Что они, такие суммы в доме держат? — недоверчиво спросил Гуров.

— Лева, человек поживший, с опытом не одного кризиса, к тому ж бухгалтер, экономист. Возможно, у нее на счетах тоже деньжата лежат, а кое-что — под матрасом. Диверсификация рисков, слыхал?

— А, это да, — подтвердил Гуров, продолжая чертить по бумаге. — Давай теперь про Золий.

— С этой вообще все просто и воздушно, — сообщил Станислав. — Меня сначала не хотели пускать на порог, потом пустили-таки, убедившись, что я не за Ладочкой…

— Кто это? — удивился Лев Иванович.

— Дочку зовут так, славная девчонка, правда, про маму и думать забыла. Да, так соседка, новая ее мама, в приватной беседе подтвердила: Ксю Три Семерки, она же Оксаночка Золий — такая вечно на позитиве, в приподнятом настроении и ожидает от своего личного будущего только пирогов и плюшек. Ох, — поморщившись, Крячко потер шею, — как неловко разговаривать с женщинами, от постоянного кивания и поклонов чуть набок голова едва не отваливается.

— Надеюсь, недаром пострадал на производстве? — напомнил Гуров о себе. — Все-таки время к ночи, выкладывай уж.

— Да, собственно, осталось рассказать немного. После того как бросил некий богатый папик — по ее же собственным рассказам, ты понимаешь, — уехала на машине, его подарке; скорее всего, прихватила с собой то немногое, что удалось сокрыть от кредиторов — по некоторым данным, что-то около трехсот тысяч. Точнее соседка сказать затрудняется.

Станислав отправился ставить чайник, Гуров, положив рядом фото Томиной и Золий, принялся разглядывать их.

Странное впечатление они производили. «Интересная какая тетка, — заметил он, разглядывая Томину, — не бухгалтерское у нее лицо, не лицо тихой пенсионерки. Такой место где-нибудь на трибуне или, может, даже на сцене».

Яркое, с острыми чертами лицо, вызывающий взгляд. Легко представить, что лет двадцать назад такая могла повелевать… ну, или выбирать из мужиков. В целом лицо настоящего лидера, из тех, у которых всегда все под контролем.

Вторая, Золий, на удивление совершенно иного рода сокровище. Без явных следов профессии, хотя ухоженная дамочка, но видно, что добрая, как говорится, эмпатичная: «Как это: из тех, что живут для других — это видно по тому, как эти другие замотаны. Нет, нет, конечно, не так все. Славная девка, это видно, а старуха — стерва, каких мало. Есть ли у них нечто общее, кроме того, что обе имели при себе сходную сумму?»

А еще — Лера Паскевич, напомнил он сам себе, и ее денежно-семейные неурядицы. Итак, вопрос: могли ли эти дамы, столь друг на друга непохожие, как-то соприкасаться?

Со всех разумных точек зрения — нет. «Увы, скорее всего, придется сделать вывод о том, что мы имеем дело с самым страшным и банальным “просто так”».

И все-таки сыщицкая интуиция подсказывала: не торопись, посмотри с другой стороны, неразумной. С женщинами это бывает сплошь и рядом.

Наверняка есть нечто пропущенное, не увиденное сразу. Не бывает таких совпадений, чтобы без постороннего воздействия три разных человека, отправляясь с некой периодичностью в одно и то же место, пропадали без следа просто так.

Тут глаз оцарапала деталька, почему-то ранее не увиденная.

«Ну не славно ли? Главное — перестать бурчать и начать думать, так, господин полковник?»

И на тоненькой ручке ухоженной Томиной, и на толстеньком запястье славной Золий красовались одинаковые украшения — красные шнурки с особым образом связанными узлами.

Глава 9

Крячко, уловив ситуацию, как фокусник, извлек старую, потертую уже лупу.

— Похоже на куклу какую-то, руки врозь. Глянешь?

Гуров воспользовался классическим сыщицким инструментом.

— Пожалуй. Или крылатую тетку в сарафане.

— Стало быть, оберег или тайный знак. Что, думаешь, секта? — деловито предположил Крячко. — И, к слову, ты не знаешь, что творится ежегодно двадцать первого ноября?

Гуров пожал плечами, открывая в интернете календарь: Всемирный день приветствий, День телевидения, День налоговика, Михайлов день…